Причудливый фильм Джозефа Лоузи получил премию французской киноакадемии как лучшая картина года. Лоузи и правда удалось ловко запудрить зрителям и кинокритикам мозги.
С одной стороны, это "гражданский" фильм: через казус, случившийся с месье Кляйном, зритель особенно остро воспринимает нацисткие гонения на евреев оккупированного Парижа. А с другой стороны, фильм Лоузи – заковыристая притча о двойниках, где 42-й год выступает лишь в качестве мрачного антуража, выбранного потому, что у многих воспоминания о Второй мировой войне свежи, а, для тех, кому свежести не хватает, чужие воспоминания – вследствие большого тиража – хорошо известны.
Итак, Робер Кляйн (Ален Делон) живет в оккупированном нацистами Париже и пользуется неблагоприятной обстановкой себе во благо – скупает по дешевке у евреев, панически бегущих за границу, произведения искусства. Провернув очередную сделку, Кляйн провожает клиента и находит на пороге квартиры газету "Еврейский вестник", издаваемую при поддержке префектуры, со своим именем в качестве адресата. Перепугавшись, Кляйн пытается выяснить, чья это "дурная шутка". Оказывается, что произошла ошибка. Действительно, где-то живет еврей Робер Кляйн, и газета просто пришла не по адресу. Кляйну-не-еврею не верится, что ошибка произошла случайно, и потому, пытаясь отмазаться перед полицией, друзьями и так далее, параллельно он пытается провести свое собственное небольшое расследование – ибо дело пахнет жареным.
Подобно кафкианскому К., наш К. настолько проникается расследованием, что забывает обо всем и откровенно плюет на опасность. Ему плевать, что из Алена Делона, который вместо одеколона пьет двойной бурбон и говорит по-французски, он постепенно превращается в изгоя. Кляйн так упорно разыскивает другого Кляйна потому, что другой Кляйн для него нечто большее, чем просто опасный однофамилец, который пытается использовать его в своих целях (а на самом деле так и есть. Этот хитрый еврей – подпольщик, прикрывающийся Кляйном-барыгой). Но нашего Кляйна это не смущает. Для него образ Того Кляйна окутан тайной, загадкой. Тот Кляйн – борец, активист, что совершенно несвойственно нашему Кляйну. Тот Кляйн даже вхож в аристократические круги, куда нет доступа Нашему Кляйну. Еврей Кляйн – альтер-эго нееврея Кляйна. Найти Кляйна – значит восстановить свою целостность. Но Тот Кляйн неизменно исчезает, и Наш Кляйн в лучшем случае успевает заметить неуловимое движение, конец шарфа, поднятый порывом ветра, фетровую шляпу, теряющуюся в недрах черного автомобиля префектуры.
Финальная сцена: Кляйн уже практически догоняет Кляйна. Это случается на пункте сбора, окольцованном колючей проволокой и концентрическими кругами нацистов с автоматами и овчарками. Здесь евреев загоняют в товарняки и отправляют в Германию. Последние кадры – мелькающие вагоны поезда. В одном из вагонов едет один Кляйн, в одном из вагонов едет другой Кляйн. Где-нибудь в Дахау они, несомненно, встретятся и, несомненно, погибнут, – ведь увидев своего доппельгангера ты, несомненно, гибнешь…
Таким образом. главным для Кляйна оказывается не спасение своей шкуры и тихое конформисткое прозябание, а познание себя, окружающего мира, чья воинственная непристойность является острой, режущей, но — мишурой.
Диковатый "расклад" для зрителя, привыкшего к темам, которые выбирает Лоузи...
Но у фильма есть серьезный минус. Ему не достает экспрессии. Он, в общем-то, довольно скучен и чрезмерно затянут...
В одной стране жил-был мальчик по имени Роберт Кляйн ("Кляйн" означает "маленький", то есть звали его малыш Роберт). Однажды туда прищли злые фашисты, которые стали убивать евреев. Евреи — это такие люди, у которых было много разных красивых вещей. И наш малыш Роберт стал покупать у евреев их красивые вещи очень дёшево, потому что евреям нужны были деньги, потому что за ними гонялись фашисты, чтобы убить. Но однажды кто-то подстроил малышу Кляйну странную хуйню. Как будто есть какой-то ещё Кляйн, и как будто этот Кляйн — это тот Кляйн, который еврей, хотя он и не еврей, и как будто он даже взорвал гестапо, хотя он и не взрывал гестапо. В общем, в конце концов малыш Кляйн сам стал евреем, и хлебнул тяжкой еврейской доли. И он упал на колени и зарыдал: о боже, какое горькое разочарование! Как же горько оно, разочарование это! Он понял, как плохо он поступал, когда скупал красивые вещи евреев задёшево, и горячо раскаялся. Конец.
Фильм оставляет после себя смешанные чувства. В первую очередь из-за очень дешёвой суконной морали, и крайне невнятной детективной истории, которая хорошо интригует, неплохо раскручивается, но заканчивается абсолютным швахом (или, может, я не заметил какой-то твист? Скажите мне кто-нибудь, кто смотрел — я что, пропустил какой-то твист? Там был какой-то твист в конце? Там вообще был какой-то твист? Какой твист был где? Я кто я? Где моя шляпа? Кто такой господин Путин?).
Неспешная олдскульная режиссёрская манера выдаёт руку мастера, а тяжеловесная тематика выдаёт претензии на шедевр, но в итоге зритель остаётся с двумя часами потраченного времени, и выводом про нелюйвколодец, ради которого не стоило так далеко ходить.
Я, правда, этот фильм запомню, но по совершенно иной причине: во время просмотра картины я впервые поставил эксперимент по экстремальному просмотру. То есть смотрел фильм по айподу, и одновременно вёл машину. Не весь фильм, конечно, я б разбился нахуй, всего где-то минут двадцать. Но всё равно повторять мой эксперимент не советую, и торжественно клянусь, что для меня он тоже станет последним. У нас тут и штрафы как раз подняли...
Удачный пример того, как настоящий мастер раскрывает заезженную тему, полностью ее обновляя и оставляя зрителя сидеть перед титрами. Робер Кляйн, покупающий у обнищавших евреев картины, щеголь и жесткий себялюбец, хочет узнать о своем неожиданном однофамильце, чтобы избавить себя от угрозы. Евреев в оккупированном Париже еще не депортируют, но этот момент уже близок. Впрочем, Робера Кляйна это никак не касается. Он ходит в кафе, устраивает приемы, развлекается с нервной и прекрасной Джульет Берто, а заодно играет в сыщика, пытаясь разобраться, кто мог отправить на его имя такой неподходящий предмет. В фильме присутствует паутина, кафкианская эстетика машины, которую нечаянно тронули, чтобы она начала пожирать людей, доказывая жизнеспособность. Но, кажется, Робера Кляйна гораздо больше интересует другое — может ли кто-то быть похожим на него? Как он живет? Что он делает? Нечаянно посмотрев в зеркало, он видит там незнакомца. И этот незнакомец уже не вернется обратно.
"Мсье Кляйн" — это личностный переворот, который не акцентируется, но застает тебя врасплох. Лоузи вообще чужд рассказа, он оставляет зрителя наедине с многозначностью. В сущности, Робер не испытывает раскаяния и не жертвует собой, поэтому его поступок впечатляет гораздо сильнее, хотя это можно рассматривать как некую разновидность самонаказания. Но мне кажется, что он вдруг понимает, что вполне мог бы быть другим мсье Кляйном и занимает его место на шахматной доске.
Причудливый фильм 
