Режиссер:
Деннис Ганзель. Сценарий — Деннис Ганзель, Питер Торварт по повести Тодда Штрассера, оператор — Торстен Бройер, музыка — Хэйко Мэйл.
В главных ролях: Юрген Фогель, Фредерик Лау, Макс Римельт, Дженнифер Ульрих. В ролях: Кристина До Рего, Элиас М'Барек, Якоб Маченц, Кристиана Пауль и др.
- фильм, как и повесть, базируется на школьном эксперименте Рона Джонса. "Эксперимент возник как наглядная иллюстрация ответа на вопрос, почему же немцы могли позволить нацистам командовать собой. Джонс утверждает, что он установил в классе режим строгой дисциплины. Так, например, все ученики должны были сидеть на своих местах после звонка, отвечать только стоя, все реплики учеников должны были начинаться с обращения "Мистер Джонс" и т.д. В итоге, в школе была создана полностью повинующаяся учителю команда, названная Джонсом "Третьей волной". Некоторыми источниками реальность эксперимента ставится под сомнение.
Преподаватель Райнер Вегнер давно готовился к курсу "Анархия", но его обошел на повороте старый сухарь, решивший, что для прожившего эн лет в сквотах Рейнера тема семинара приобрела личный характер, а заражать учеников тягой к излишнему раскрепощению не стоит. Вместо "Анархии" Рейнер прочитает "Автократию" — и сделает это как следует. Спустя всего пять дней его группа станет "Волной". Ребята в белых рубашках, снабженные логотипом, собственным приветствием и неожиданно проявившейся любовью к коллективу, будет вопреки ожиданиям самого учителя доказывать, что фашизм в Германии воскресить нетрудно. Не обойдется без жертв.
"Волна" вызывает очень неприятное ощущение жалости к современному европейскому либерализму. Оно тем ужаснее, что Европа предстает для русского такой единой свободной страной, в которой можно легко перемещаться из Берлина в Амстердам и в которой полицейские, завидев тебя перед дверьми закрытого магазина с пакетом, подсказывают, какой супермаркет еще открыт в столь поздний час. Но режиссер "Волны" вольно или невольно вызывает не характерное для нормальных людей презрение к "слабачкам"-европейцам. Причиной этому служит то, что расплывшийся на задней парте ученик, скучающий и безнаказанный, реагирует на эксперимент-"лишение" с чуткой реакцией подбегающей к вернувшемуся хозяину собаки, едва не заглядывая самозваному "диктатору" в глаза. Школьники скучают, причем скучают, как показывает режиссер, не от того, что скучны занятия, а от того, что на них никто не воздействует, они просто существуют, как теплые сгустки. Вегнер предлагает им называть себя "господин Вегнер" — и структурирует кисель, ставит вопрос авторитета. Он заставляет учеников сделать зарядку, отвечать, вставая, а значит появляется придающий смысл происходящему ритуал. Давая символику и запуская механизм обособления (свое приветствие, униформа, етс) , Вегнер делает то, что не делает для них никто, — учит, приказывает.
Когда читаешь комментарии к фильму у случайной аудитории, бросается в глаза унылое одноголосие "больше-никогда", "ужасно, что происходит" и т.д. Комментарии однообразны, будто их писал робот, потому, что они неискренни. В мире корпоративной культуры присутствуют речевки, униформа, свои ритуалы, потому что это удобно и позволяет удачнее манипулировать сотрудниками. Представители партий делают то же самое со своими "последователями". Телевидение превращает конкретного избирателя в часть публики, безликой толпы. Эти процессы крика у зрителя почему-то не вызывают. На самом деле, неожиданного в метаморфозе нет; человек в массе и человек сам по себе — это разные существа, как писал в "Монстре власти" Канетти. Человек массы загипнотизирован. Неделя — это даже много, потому что для того, чтобы проявились пороки человека, достаточно и часа. Именно этим занимаются на всевозможных тренингах. Группа всегда привлекает людей, которым недостает масштаба, впечатлений, силы, а этого недостает всем, но далеко не каждая группа — потенциальные наци.
"Волна" вызывает ощущение раздвоенности режиссерской позиции — с одной стороны, он должен показать, что тенденция к возвышению над другими, гонения инакомыслящих — это плохо; c другой стороны, его герои-раздолбаи так сильно нуждаются в дисциплине, иерархии да даже совете со стороны учителя, что простые правила, физические упражнения моментально им сносят башню. Оказывается, преуспеть в игре и учебе просто — главное, быть более дисциплинированными. Дедушка режиссера был какой-то шишкой в фашистской структуре, поэтому чувак кается за его грехи. В Германии очень сильно культивируется национальное чувство вины за совершенное нацистами. Это не простые слова — со школы проводятся специальные занятия, детей водят к семьям пострадавших евреев, устраивают встречи, в музеи отправляют, шефство иногда назначают и прочее. Антифашизм преобразовывается таким образом в некий аналог первородного греха. Это неплохо показано в фильме мимолетным спором о Третьем Рейхе — стоит разговору зайти о примерах авторитарных систем, ученики начинают хмуриться, отнекиваться, говорить, что это уже достало, что это никогда не повториться, номыдолжныпомнить, а один после этих вскриков говорит — я вообще-то турок, ребята.
Мне приходилось общаться с немцами-путешественниками, так что все это знакомо. Первородное самоизбиение только порождает закамуфлированную агрессию. Именно поэтому в конце фильма Вегнер обращается к теме возрождения национального духа, чтобы окончательно растормошить одурманенную толпу и вывернуть перчатку до конца. Но задача режиссера — продемонстрировать, как эксперименты приводят к Трагедии. Неприятное ощущение возникает оттого, что эта Трагедия выходит у него неубедительной — какой-то чокнутый сопляк съезжает с катушек и достает пушку. Т.е. кажется, будто режиссер специально моменты фола сделал такими слабыми. А ведь другие режиссеры не стесняются приколоться над фобией — вот Волобуев про "Дойлянд 09" пишет.
По-моему, либо уж все, или ничего. Однако фильм все же любопытен. Например, интересно проанализировать, что "Волна" становится новым домом для разных убогих. Несмотря на то, что противники авторитаризма оказываются достаточно неприятными персонажами (две капризные, избалованные девушки), они в своем роде самодостаточны. Одна — танцор, другая подавляет окружающих своим мнением, поэтому не нуждается в весе, который придает внедрение в коллектив, ей нужно выделяться. Все же, для кого "Волна" стала вторым домом, чего-то не получили — главный "ариец" не способен противопоставить свою волю воле собственной девушки, влюбленная в него подружка находится в тени окружающих, быковатые парни просто не знают, куда тратить время, а потому бесхозны, остальным скучно, их жизнь неполна. Все эти пустоты заполняются за счет обретенной общности, классовые и интеллектуальные противоречия стираются. Интересно и то, из-за чего возникает агрессия в адрес рыжей активистки. Мы видим, что ее подруга-размазня покупает белую рубашку (униформу), хотя денег у нее немного. Размазня уже стала частью коллектива, она не хочет подвести его. И тут она видит, что рыжая приходит в ярко-красной блузе, не подчинившись соглашению, хотя могла бы. Личные, мелкие причины неприязни (не купила рубашку, слишком гордая, не дает парню) мгновенно переносятся на абстрактный уровень "коллектива". Т.е. обида "я потратила последнее, а она даже не пошевелилась" становится обидой "она плюет на наше мнение". Ату ее.
С другой стороны, выбор импульсивных, вечно не довольных девушек на роль спасителей можно считать ходом — личные симпатии неважны, важна правота. "Борцы за справедливость" и неформалы фильма неприятны едва ли не более, чем члены "Волны". Возможно, режиссер хотел, чтобы мы протестировали и себя. Уж не на стороне ли Вегнер-югенда наши симпатии? Даже неприятный человек имеет право на свою свободу.
Такое лицо у нее всегда:
И у нее, в общем-то, тоже:
We are the world:
Fight! Кстати, по поводу знаков. Оказывается, взрослые неформалы Германии (если верить режиссеру фильма) вполне могут разъяриться, если зарисовать их граффити на стене. Периодически я такое наблюдаю на гараже недалеко от дома — "СЛАВА РАССИИ" сменяется на знак антифа, потом наоборот и т.п. и т.д. Но я все же надеюсь, что так развлекаются молодые активисты. Представлять, что взрослый бородатый чувак носится с баллоном за сопляками, я не хочу.
