Кино – религия для киномана. Те киноманы, которые серьезно интересуются историей религии (кино), привыкли вести отсчет примерно с 1898 года, когда появился Мельес со своей неуемной фантазией, помноженной на дьявольскую работоспособность, и расколол зарождающееся киноискусство на две формации. Мельес не только фантазировал, разумеется (можно вспомнить его знаменитое мокьюментари "Дело Дрейфуса" 1897 года), но в "потомственной памяти" кинозрителя Мельес навсегда принял стойкий и окончательный образ сказочника. "Мельесовский кинематограф" — это мир иллюзий и обмана, фабрика грез и вотчина визионеров-индивидуалистов, тогда как "Люмьеровский кинематограф" проповедует честный или относительно честный суровый реализм и включает в себя неигровое кино.
Впрочем, кино, будучи молодым искусством (точнее, оно только собиралось стать искусством), всего лишь следовало общим тенденциям в искусстве: постимпрессионисты окончательно презрели классическую живопись и воздвигли на вершину Олимп формализм; реализм в литературе приобрел настолько законченные формы, что читателям поневоле пришлось занять два противоположных лагеря: скажем, приверженцев Флобера тошнило от декадентов и наоборот. Отличным примером тому служит творчество Ги де Мопассана и литературные пристрастия Говарда Филлипса Лавкрафта (см. его эссе "Сверхъественный ужас в литературе"). Пока Мопассан пребывал в здравом уме, его жесткие реалистичные тексты не интересовали Лавкрафта, как только Мопассан начал сходить с ума и из-под кончика его пера стали расползаться черные кляксы безумия, Лавкрафт возлюбил его без всякого снисхождения.
Но другой раскол, более значительный, более роковой и гораздо более непреодолимый, случился раньше. Его можно сравнить с Великим расколом 1054 года, когда христианская церковь разделилась на римско-католическую церковь на западе и православную на востоке. В Церкви кино Великий раскол случился прямо во время открытия храма, — буквально сразу, как только была перерезана ленточка и в помещение хлынула толпа народу, одной части которого предстояло превратиться в преданных фанатов, а другой – в предприимчивых пастырей.
Самым предприимчивым пастырем оказался знаменитый американский изобретатель Томас Эдисон, которому, в частности, принадлежит цитата "Никогда не изобретай то, на что нет спроса".
Сейчас, да и никогда вообще, мы не будем раздавать ордена с медалями (посмертно) и прояснять вопрос, кому в первую очередь обязано своим появлением "самое массовое из искусств" – кинетоскопу Эдисона или к(с)инематографу братьев Люмьер (хотя, при данной постановке вопроса, однозначно Люмьерам, ибо они сделали просмотр фильма массовым, тогда как через кинематоскоп Эдисона движущиеся картинки мог увидеть лишь один зритель). Нас интересует то, какие события запечатлевали братья Люмьер по одну сторону океана, и какие события привлекали внимание Томаса Алвы Эдисона по другую.
Просмотрев пару сотен фильмов (не только Люмьеров, но и, к примеру, Леона Гомона), а также приняв во внимание то обстоятельство, что в 1897 году война патентов в США привела к полному изгнанию из Америки французского и английского кино, можно прийти к удивительному выводу. Оказывается, в конце 19-го столетия европейское и американское киноискусство запрограммировало себя на годы вперед. Оно и сейчас развивается по некой программе, заложенной тогда и почти не изменившейся сейчас.
Первым в истории фильмом, показанным на экране, стал люмьеровский ролик "Рабочие выходят с фабрики" / "La Sortie de l'usine Lumiere a Lyon" (премьера состоялась 22 марта 1895 года в Париже). Типичное документальное кино (кстати, более правильный термин –"неигровое"), хотя, на самом деле, постановочное. А если смотреть шире, то типичнейший артхаус, – ведь съемки проходили перед воротами фабрики, собственниками которой являлись братья Люмьер! Настоящее "домашнее кино". Сейчас так работает Кен Рассел: презрев крупные студии и "работу на дядю", он работает на себя: переоборудовал гараж в киностудию и снимает фильмы на цифру, приглашая поучаствовать в фильме друзей и соседей (пример – "Падение дома Эшеров"). Впрочем, нынче любой человек может стать Кеном Расселом или, если хотите, одним из братьев Люмьер.
Камера Люмьеров запечатлевает повседневность, бытовые мелочи. Люди выходят с фабрики, самозабвенно играют в карты. Перед зрителем проносится поезд, едва не задевая его струей горячего пара. Доярки доят коров, рыбак вытягивает из реки леща. Словом, повседневность как она есть. Все так трогательно, узнаваемо, невинно. Скромно и со вкусом (иногда, впрочем, без). Характерно и то, что первым европейским сюжетным фильмом становится бытовая сценка "Политый поливальщик" – классическая глуповатая комедия положений.
Совсем другие картины мы наблюдаем по ту сторону океана. Кинетоскоп Эдисона представляет собой индивидуальный кинотеатр, то есть, нечто вроде того, чем сейчас для нас является двд-плейер. Или, более точное сравнение, – просмотровая кабинка в секс-шопе. Территория личного пространства, насыщенного киноиллюзиями. Эдисон и не мог придумать ничего иного, учитывая святое для американца "право собственности". Находясь на своей территории, можно не таиться и не лицемерить. Можно смотреть всё. Жесткий прагматик Эдисон снимает ударные сцены, то есть, превращает аттракцион, которым поначалу являлось кино само по себе, в сверх-аттракцион, то есть, уже в какое-то подобие искусства. Характерно, что первым американским сюжетным фильмом становится эдисоновская "Казнь Марии Стюарт". Об аттракционах много и подробно писал Эйзенштейн (кумир студентов американских киноинститутов) тридцать лет спустя, но Эдисон еще на заре кинематографа заложил те принципы, которым впоследствии будет руководствоваться Голливуд. Главное – коммерция, а, стало быть, стремление во что бы то ни стало поразить зрителя эффектами, сыграть на его низменных чувствах.
Таким образом, в Европе мы видим зарождение кинематографа, а в Америке – кинематоргафа. Европейское кино навсегда останется скромным и массовым, а американский – бесстыдным, жадным и оттого еще больше массовым. При этом множество художественных и технических открытий будет совершаться в Европе, но у Америки (Голливуда) всегда будет достаточно средств, чтобы на протяжении столетия затыкать Европе глотку и переманивать лучшие таланты на службу золотому тельцу.
В 1896 году Edison Company приобрела права на кинопроектор, разработанный К. Фрэнсисом Дженкинсом и Томасом Арматом, и переименовала его в "витаскоп". Главным хитом стал фильм "Поцелуй" (The Kiss). Он примечателен не только тем, что зрители увидели первый поцелуй в истории кино. "Поцелуй" становится также первой экранной адаптацией, – его основой служит комедийный мюзикл "Вдова Джонс", с успехом стартовавший на Бродвее в 1895 году. Сейчас, когда мы смотрим либо скудные из-за недостатка хронометража, либо скучные многосерийные адаптации литературных произведений, мы не задумываемся над тем, что и так понятно: кинематограф вычленяет из текста самое ценное и впечатляющее, при этом избавляя зрителя от необходимости додумывать и фантазировать. "Поцелуй" Эдисона – пример идеальной адаптации, безукоризненной в своем совершенстве. На пленке запечатлено самое важное, что было в театральной постановке – поцелуй американского актера Джона С.Райса и канадской актрисы Мэй Ирвин. Этот поцелуй выглядит очень невинно. Мэй Ирвин, глядя в камеру, даже умудряется что-то прокомментировать с неловким смешком, покуда Райс пытается пригладить ее губы щеточкой своих усов. Но в то же самое время сколько порока заключено в этих кадрах, длящихся от силы треть минуты! Этот фильм обладает огромной плотностью вещества: в нем можно разглядеть будущую многомиллиардную порноиндустрию, гнусную игривость Тинто Брасса, нахальную откровенность Бертолуччи, отвратительные спекуляции педофила Ларри Кларка и многое, многое другое, без чего решительно нельзя представить современный кинематограф. На зрителя, прежде довольствовавшегося театральным биноклем, этот поцелуй, увеличенный в десятки раз, производил сногсшибательное впечатление. Настолько сногсшибательное, что театральный критик Герберт Стоун не удержался от комментария в вечерней газете, назвав зрелище совершенно отвратительным, – и… тем самым превратился в первого кинокритика в истории кино! То есть, фильму Эдисона "Поцелуй" мы обязаны также появлением такого замечательного явления как кинокритика, что, в свою очередь, указывает на переход кино из категории технических новинок и забав в категорию искусства.
