Мор:
Противоположные вещи, каждая из которых правда.
Невероятный фильм. Ты смотришь на экран и видишь двух людей, которые идеально подходят друг другу, но никогда по-настоящему не встретятся. Не создавая драму, удачно отвлекаясь на уморительную сатиру на гомосексуальный истеблишмент или сюрреализм, Грин разбивает зрителю сердце. Юджин Грин — открытие начала года. Режиссер, который начал снимать в пятьдесят, но делает настолько чистые, поразительные работы, каких ждешь от горячего студента-философа. Их изящество, тонкий юмор и погружение в искусство, воссоздание почти зримого пространства платонической любви совершенно покорили меня. Герои Грина никогда не живут в плоском мире фактов, рядом с ними всегда находится движущийся, перетекающий мир мечты, создаваемой искусством. Как в "Живущем мире" темой была власть текстов, так в "Мосте искусств" — власть музыки.
Грин написал книгу про искусство барокко, изучал символический язык прошедшей эпохи, писал посвященные этому пьесы, что объясняет удивительное настроение его вещей, где одетый в джинсы человек может стать рыцарем. Мужчина из прошлого поколения снимает кино двухтысячных, в которых герои смотрят прямо в камеру, словно передавая тебе свое настроение, и разговаривают так, что хочется слушать и слушать то, что они говорят. Герои — две пары людей. Первая — студент Паскаль, который должен писать диссертацию по Бретону, но не особенно ей заинтересован, и его серьезная подруга Кристин. Он посещает лекции в центре сюрреализма, где препод рассказывает про величие Жака Ваше и тишину, замирая в нелепой позе, но героя все это совершенно не трогает. Он, если вспомнить Джойса, "смутно он немо жаждал любить", он весел и открыт миру, для него все — исследование. Деконструкция его не увлекает. Его подруга же видит необходимость найти свое место и постоянно занята подготовкой к экзаменам. Сочетание его романтизма и ее прагматичности подается очень забавно, но видно, что, несмотря на его любовь к ней, она никогда не поймет того, к чему он стремится.
Паскаль — очень интересный, живой и, в общем, вызывающий улыбку герой. Там есть диалог, где герой и его сокурсник сидят за столиком кафе перед Сорбонной. Паскаль говорит: "Я только что узнал, что художник Микеланджело писал стихи". "Да об этом все знают. Во Франции это не одобряют. Интеллектуалы критикуют его за то, что он был художником, феминисты — за то, что он любил мужчину, а гомосексуалисты — за целомудренность" "Нет, ты послушай", — говорит Паскаль и начинает читать поэму. Он старается, расставляет акценты, он увлечен романтическими внутренностями стихотворения. Когда он заканчивает, сокурсник подытоживает: "Обычный неоплатонизм" — и отпивает из чашки кофе. Хахаха, это настолько отменная шутка про искусство, что я даже не знаю, как передать ее соль. Герой еще потом так здорово лежит на кровати и под бодрый рок читает на итальянском с акцентом, размахивая руками. Он восхищен.
Герои Грина постоянно изъясняются с помощью вопросов и ответов. Кто-то из героев постоянно спрашивает, кто-то — отвечает. Это превращает беседу в театральный дворик или в мини-версию философского диспута, где предметом диспута являются непривычные вещи. И это очень красиво.
Вторая пара — это чувствительная и задумчивая сопрано Сара, которая репетирует с жестким, грубым дирижером-гомиком "Плач нимфы" Монтеверди, и ее любимый Мануэль. Здесь мы видим, вроде бы, противоположную отношениям Кристин-Паскаль связь, где мужчина заботится о своей женщине, а она любит его. Однако при приближении становится понятно, что Сара слишком глубоко погружена в искусство, создающее для нее свою реальность, а Мануэль — гораздо более прост, его не увлекают парадоксы эпохи барокко. Любви оказывается недостаточно, пропасть растет. В итоге, наблюдая за вызывающими ухмылку или же печальными событиями, зритель постепенно начинает приходить к выводу, что Сара и Паскаль должны встретиться, что их мучает отсутствие чего-то, что они не могут назвать и что не могут найти, а зритель знает ответ, но не может им его передать, хотя Грин никак не подчеркивает этот вывод до середины фильма. И это необычное вовлечение зрителя в сопереживание поразительно.
Но еще более необычно, что фильм совсем не является артхаусной драмой, нет, нет, нет. Помимо блестящей шутки про неоплатонизм или Жака Ваше, там есть просто уморительная сцена, в которой полный гомосексуалист, директор спектакля, приглашает к себе домой молодого парня и исполняет перед ним диалог Федры, сопровождая его пояснениями. После того, как он, извиваясь, оказывается на полу, спрашивает: "Разве это не волнующе?". Парень сидит невозмутимо, периодически задавая вопросы. "Глядя на то, как вы поедали взглядом мое тело, я понял, что в вас есть страсть к искусству", — замечает разгоряченный толстяк. "Да, я очень способный. Но секс все равно стоит 500 франков".
Но все это баловство, ведь фильм — о познании искусства, о возможности или невозможности его ощущать, что соединяет гораздо сильнее симпатии. Главный конфликт фильма всегда возникает около произведения искусства, но не его трактовки, а способности проникать в него в принципе. Сара поет мадригалы Монтеверди под руководством самовлюбленного дирижера, которого она зовет Неназываемым. Неназываемый постоянно унижает ее, как унижает всех вокруг (например, своего красивого ассистента), для него техника определяет совершенство, но даже техники недостаточно, чтобы овладеть его вниманием. По-своему он любит музыку, но Сара приносит в песню подлинное страдание, подлинную жизнь, настоящую душу. Пытаясь объяснить Мануэлю, в чем отличие людей эпохи барокко от людей настоящего, она поясняет, что в люди того времени постоянно говорили о двух противоположных вещах, каждая из которых была правдой. В них сосуществовала жизнь и смерть. Меня можно стукнуть, но это так сочетается с монографией Хейзинги "Осень средневековья"! Мануэль не понимает, как такое возможно, но Сара уже раздваивается и вскоре теряется в темной воде на Мосту Искусств.
"Мост искусств" можно смотреть и смотреть, включать то в середине, то в конце. Он так поэтичен, так наполнен простой красотой и восприятием реальности человеком романтичным, но не сентиментальным, что это очень трогает. Ключевой сценой фильма, конечно, является момент, когда Сара, униженная дирижером, возвращается и поет Llamento della ninfa Монтеверди. Музыка так прекрасна, ее голос так пронзителен и разнообразен, что хочется плакать от этой красоты. Вырвавшись однажды, музыка продолжает бродить по земле. Находит она, в конце концов, и Паскаля.
А ведь там есть еще множество второстепенных персонажей, не затронутых мной символов и диалогов. Не говоря о том, что фильм открыл для меня ансамбль Le Poeme Harmonique, но что важнее — их сопрано Claire Lefiliatre. В комментариях на youtube.com сомневаются, человек ли она. Я тоже сомневаюсь, потому что она поет, словно иное существо. Особенно четко это понятно, если посмотреть на нее вживую, — некрасивая женщина извлекает настолько чудесные звуки, что хочется зажмуриться. Хрустальные осколки падают на землю.
