Во внутреннем форуме мне сказали "Тут упал самолёт. Весь мир в трауре. Нам надо тоже отдать, так сказать, дань памяти. Кто у нас тут самый главный русофоб? Кто может зазырить и отрецать "Катынь" Вайды? Дядька Димка?". Русофоб, конечно, я. Это факт. Но только мои коллеги не учли, что я также и полофоб. С ляхами у меня, в общем, такие же счёты, как и с москалями, даже покруче местами будет. Так что сама идея фильма, в котором русские убивают поляков, в принципе сама по себе ничего кроме зевоты у меня вызвать не может – зависит от реализации, конечно. Вы, на всякий случай, держите это в голове, когда будете читать всю последующую рецензию.
Вообще, парадоксальным образом, фильм Вайды, в котором среди персонажей преимущественно поляки, а также русские и чуть-чуть немцев, заставил меня глубоко задуматься об украинских националистах. (Мне в последнее время кажется, что на эти раздумья меня может натолкнуть абсолютно любой фильм: посмотрел "Белый Бим, чёрное ухо" — задумался об украинских националистах. Посмотрел "Бэмби" — задумался об украинских националистах. И так далее). Почему и как – я напишу дальше, а пока давайте немного о сюжете.
Фильм начинается с прекрасной символической сцены. Толпа беженцев подходит к мосту, начинает идти на другой берег – и тут видит другую толпу, поменьше, но не менее решительно настроенную, идущую им навстречу. "Вы куда? Там немцы!", — говорят одни. "Советы! Советы! Русские напали на нас!" — отвечают другие. И люди мигрируют по мосту туда-сюда.
В общем-то, картина Вайды посвящена не столько событиям в Катыни, сколько тому, что было вокруг них, и, главное, — после них. Фильм немного хаотичный, состоящий будто из разрозненных эпизодов, расставленных по временной оси, с большим числом персонажей и несколькими сюжетными линиями. В нём не больше получаса о том, что было "до", и в конце, буквально минут пятнадцать – о самой Катыни. Всё остальное время (картина двухчасовая) поляки решают, что им теперь делать. Как им дальше быть? Ну хорошо, Катынь прошла, кого убили – того не вернуть. Но теперь ведь в свете этого надо как-то дальше жить…
Кто-то пустит себе пулю в голову. Кто-то будет участвовать в вооружённом подполье – и тоже, в общем, не долго протянет. Кто-то просто будет говорить на всех углах о том, что он знает, ничего не страшась – и, надо полагать, отправится в Сибирь убирать снег. Ну а большая часть – проглотит. И будет жить дальше. В общем-то, жить дальше полякам же никто не запрещал. Ради бога, живите себе. Только сосните предварительно хуйца – и живите. И вот об этом фильм Вайды. О том, что лучшие были убиты, а те, кто остался – это те, кто не постеснялся соснуть хуйца, и даже (кое-кто) сделать вид, что ему понравилось.
Не смотря на стрёмную тематику, в фильме нет практически ничего русофобского. Напротив, даже есть прекрасная сцена, где русский офицер (в исполнении Гармаша) спасает жену польского офицера. Мол, не все москали одинаковые. А даже если бы этой сцены в фильме не было – ну что, неужели кого-то из русских этот фильм может напугать? Ну они что, удивятся, что ли, что НКВД польских офицеров расстреляло? Да знаете, сколько НКВД русских офицеров расстреляло!!! Полякам и не снилось. В этом мощь москалей, их сила – они не стесняются, и, в общем-то, и правду-то прятать не стараются. Ну да, убили. Ну и что? У москалей принято так жёстко обращаться с собственным народом, что стенания всех остальных народов, попавших под их железную пяту, и не привыкших к подобному обращению, воспринимаются, как слёзы слабаков. Что там? Голод у хохлов? Так что, у вас одних, что ли, был голод? Знаете, какой у нас был!!! И у казахов, и в Поволжье. И вообще! Нам что тут, сладко, что ли?
Это ключевая, козырная отмаза. У россиян вся страна – одна большая зона. Поэтому, когда кто-то другой начинает жаловаться – мол, как же так, нарушение прав человека! – они уверенно отвечают – а у нас ещё хужее! И это весомый аргумент в их глазах, чтоб насрать на права всех остальных, историческую память, мировую справедливость и прочую хуйню.
Но больше всего в фильме Вайды меня поразил один момент, где поляки, сидя в плену, словно Манштейн в пятидесятых, рассуждают о том, почему они просрали. Даже не так – рассуждают о том, почему они оказались совершенно не готовы к войне. В начале вторжения верховное командование просто бежало из страны, и когда солдату, говорящему об этом, затыкают рот вопросом "а ты почему не дрался?", он отвечает "так мне даже оружия не выдали". Польша к концу тридцатых находилась между двумя гигантскими тоталитарными концлагерями – Рейхом и Советским Союзом. Вторжения с тридцать шестого ждали ежедневно. И при этом их армия оказалась ВООБЩЕ небоеспособной. Даже оружия солдатам не раздали. Офицеры эти польские, которых везут в Катынь убивать, рассуждают между собой "ну, мы же ещё понадобимся! Или немцам, или советам. Пушки можно новые отлить, а подготовленные кадры-то так просто новые не сыщешь". ДА НАХУЙ НУЖНЫ ТАКИЕ КАДРЫ?! Кому вы такие нужны, с командованием, сбежавшим в первые минуты, и отсутствием оружия, сдавшиеся целой армией на милость победителя. Немцам вы нужны, которые умирали, живьём замерзая возле пулемётов в 41-ом, но не отступали ни на шаг? Русским вы нужны, которые вплавь по ледолому реки форсировали? Да нахуя им сдались такие вояки, как вы!?!
Это я к тому говорю, чтобы вы понимали, что моё сочувствие катынской трагедии имеет определённые границы. Жалко, конечно, людей, и масштабы поражают воображение (12 тысяч человек в одном захоронении!). Никто не заслужил такой смерти, что и говорить. Но давайте посмотрим на это беспристрастно. Это ведь не дети. Не женщины. Не старики какие-нибудь немощные. В советском плену оказалось двадцать тысяч польских офицеров. В Красной армии целые фронты иногда были меньше. Это огромная боевая единица. И молча. По одному. Как бараны под нож. Просто дали себя перебить. Чему тут сочувствовать? Когда я говорю, что еврейская покорность времён второй мировой меня раздражает (вспомним "Биливера", да), то всегда есть контр-аргумент. Это же были в основном дети, женщины и старики. Что ж им делать? На танки бросаться? В случае "Катыни" мы говорим о профессиональных кадровых военных. И – как бараны под нож.
И вот именно в этом плане передо мной совершенно по-другому вырисовались украинские националисты. На раздираемой (в буквальном смысле) на части земле, против армий четырёх разных оккупантов (венгров, поляков, немцев, затем – советов) больше десяти лет солдаты УПА партизанили, пока не были убиты подосланными киллерами (как Бандера) или пока не сложили головы в борьбе за свою землю. Результат как бы один – и поляков убили, и украинцев убили. Но почувствуйте разницу.
Поляки сейчас пытаются вызвать к себе сочувствие. Мол, с одной стороны немцы. С другой – Советский Союз. Все нас предали, все на нас напали. Да только украинцев они этим не удивят. Нас никто не предавал. Ведь чтобы предать – надо сначала признать право на существование, а нам, как нации, в этом праве долго было отказано – и немцами, и русскими, и тем же поляками, в концлагерях у которых сгнило много бойцов УПА.
Во время просмотра ловил себя несколько раз на мысли – а что бы я делал, окажись я на месте поляков? Тоже соснул бы хуйца? Тоже дал бы себя убить, вот так, молча, помолившись тихонько? Знаете что? Я знаю, что бы я сделал. В момент, когда я понял бы, что меня привели убивать, я бы схватил палача зубами за палец, и откусил бы фалангу. И он не смог бы убить больше десяти таких, как я. Если бы польские офицеры в Катыни поступали так же, расстрелы прекратились бы уже после первой тысячи – у палачей закончились бы пальцы.
