Режиссер:
Акира Куросава. Сценарий: Акира Куросава и Шинобу Хашимото по новелле Рюноске Акутагавы "В чаще".
В главных ролях: Тосиро Мифуне, Мачико Куо, Масаюки Мори. В ролях: Такаши Симура, Минору Чиаки, Кичидзиро Уеда.
Награды: 1951 — Золотой лев — Венецианский кинофестиваль
1951 — Лучший режиссёр — Акира Куросава (National Board of Review, США)
1951 — Лучшая актриса — Мачико Куо (Mainichi Film Concours)
1951 — Лучший сценарий — Акира Куросава и Шинобу Хашимото (Blue Ribbon Award)
1952 — Лучший фильм на иностранном языке — (Оскар)
Фильм был снял в 1950, получил "Оскар", как лучший фильм на иностранном языке в 1952 году, и номинировался на "Оскар" (но не получил) за лучшую художественную постановку в 1953. Этот феномен сложно объяснить логически..
Интересные факты о фильме:
Хотя обычно указывают, что фильм снят по произведениям Рюноске Акутагавы "Ворота Расёмон" и "В чаще", в действительности фильм поставлен только по одной из этих новелл: "В чаще". От второй он позаимствовал место действия, название и общую атмосферу.
Даже в полдень в лесу, где проводились съёмки, стояла мгла. Поэтому Куросава и оператор Кацую Миягава притащили на съёмки большое гримировочное зеркало, которым они отражали солнечный свет, направляя его на снимаемый объект.
В сцене у ворот Расёмон, Куросава никак не мог добиться того, чтобы дождь был виден не только на переднем плане, но и в глубине, где он сливался в серый фон с декорациями. Поэтому в воду дождевых машин подмешали чернила, после чего дожь стал контрасен. Чернила можно увидеть в заключительном дубле: они попали на лицо уходящего лесоруба.
Считается, что именно в этом фильме впервые камера была направлена прямо на солнце, показывая его в движении сквозь листья. Куросава сам какое-то время утверждал, что именно оператор Маягава изобрёл этот приём, хотя позже отказался от этого утверждения.
Во время съёмок к Куросаве подошла большая делегация участников съёмок, открыв перед ним сценарий и спросив "что вообще всё это значит". Ответ Куросавы вошёл в историю: он сказал, что этот фильм — отражение жизни, а у жизни не всегда есть простой и понятный смысл.
Считается, что именно из-за этого фильма у "Оскара" появилась категория "Лучший фильм на иностранном языке".
В эпизоде вИдения жены музыку смогли написать только по окончании монтажа. После просмотра сцены с музыкой Куросава и его монтажёр были поражены тем, что звук лёг на изображение идеально, и сцену не надо было перемонтировать, чтобы она соответствовала музыке.
Куросава сказал Тоширо Мифунэ, чтобы тот позаимстсовал пластику своего героя из дикой природы, скажем, у льва. С тех пор Мифунэ исполнял практически ту же самую "львиную" роль ещё несколько раз, увековечив себя именно этой пластикой.Версия для печати
Моё знакомство с кинематографическим Акутагавой началось в середине девяностых, когда я посмотрел картину Хироаки Яшиды "Железный лабиринт". Поставленный по той же новелле "В чаще" фильм рассказывал о несчастном случае, в результате которого погиб человек, от лица нескольких персонажей — которые отчаянно противоречили друг другу, при этом всё время принимая вину на себя.
Я уже был тогда хорошо знаком с правилами кино-худанита, поэтому персонажи, которые излагали своё вИдение, из которого сыщику (и зрителю вместе с ним) надо было сложить истинную картину, отличавшуюся от каждой из версий, были мне понятны. В то же время, я был уверен, что вИдения героев должны излагаться устно, если они представляли собой версии, и лишь единственная и правильная реальность должна была быть показана в кадре. Здесь же визуализировались все версии, даже сущестенно отличающиеся друг от друга. Нельзя сказать, чтобы я был впечатлён "лабиринтом", но вот эта отличная друг от друга визуализация всех версий произошедшего врезалась мне в память (а ещё там играл Джефф Фейхи, который в том же 91ом году снялся в "Косильщике лужаек").
Я, разумеется, не знал тогда даже, что фильм Яшиды — экранизация классики, и уж точно тогда не мог догадываться о всех референсах Яшиды в сторону Куросавы, фактический римейк которого он сделал (стОит ещё сказать, что это был первый американский фильм Яшиды — и его последний фильм вообще).
"Расёмон" — картина, хотя и не потерявшая своей актуальности за более чем 50 лет существования, всё же ценная в первую очередь в историческом контексте. Этот фильм в своё время изменил худаниты — изменил навсегда, задав тон, модальность, в которой с тех пор делаются кино-детективы. Этот фильм создал целый пласт даже не техник, а, скорее, манер съёмки: лесная чаща, солнце, пробивающееся сквозь листья, дождь, густой стеной отгораживающий группу общающихся незнакомцев. И, конечно, этот фильм в значительной степени повлиял на технику моралите в кинокартинах: здесь невозможно не только сказать, кто хорош, кто плох, или оценить чей-то поступок, нет — здесь трудно даже сказать вообще, что есть хорошо, а что плохо.
(Прекрасную музыку, как мне кажется — чуть ли не образцовую для кино вообще, и потрясающую актёрскую игру — в первую очередь Тоширо Мифунэ и Мачико Куо — хвалить не буду. Об этом и так уже сказано столько, что мне не угнаться. Мифунэ этой ролью навсегда обрёк себя на роль эдакого мальчика-скакуна, вдохновившего не один десяток величайших режиссёров и актёров, а Куо создала сразу два умопомрачительных образа — но это лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать).
История, рассказанная Акутагавой, ставила цель, вероятно, изобразить людские страхи и слабости, как они есть — а не как их хотелось бы видеть нам. В тёмной чаще разбойник нападает на путешествующую семью. Он связывает мужа, и насилует жену — в этой части повествования расхождений нет. Но вот что происходит дальше? Что он сказал ей? Что она ответила? Что по этому поводу сделал её муж? И, наконец, кто его убил — её мужа? Попытка разобраться в том, что же произошло на самом деле изображает нам извечную японскую мудрость: что смерть — это далеко не самое страшное, что может ждать человека. Есть в глубине души у него что-то, что страшится не смерти даже, нет, и не избиения с изнасилованиями. Страшится позора. Страшится унижения. Страшится боли того, что он, человек, оказался совсем не тем, кем он себя считал, совсем не таким. Слишком слабым, слишком трусливым, слишком похотливым, и, в конечном счёте — слишком лживым, чтобы признаться в этом даже самому себе.
Версии персонажей отличаются не столько даже попытками что-то рассказать не так, как оно было, сколько ореолом, который приобретают те или иные действия, существенно изменяя сущность произошедшего.
Всё это мы узнаём из общения групки случайно попавших вместе под дождь путников, которые сквозь изложенные варианты пытаются установить, какой же была истина. Один из персонажей произносит золотые слова, которые я вынес бы на входные ворота всего мирового кино: "Я не против того, чтобы послушать интересную историю, пока не кончится дождь, но избавьте меня от нудных проповедей". И один из самых своих морализаторских фильмов Куросава снимает именно так — как интересную историю, которую тебе предлагают послушать, пока не кончился дождь. Мораль картины — о том, что никто из людей в действительности не плох, но все по-своему слабы — так никто не и произносит. Но мысль эта повисает в воздухе после финального диалога.
"Спасибо тебе за то, что снова вернул мне веру в людей" — говорит монах лесорубу.
Спасибо тебе, что дал её нам — говорим мы Куросаве. На прошлой неделе, 23 марта, ему исполнилось бы 97 лет.
