1993 — Актриса года (также за "Голый завтрак") — Джуди Дэйвис (London Critics Circle Film Award, New York Film Critics Circle Award)
1993 — Лучший оператор — Роджер Дикинс (London Critics Circle Film Award, Los Angeles Film Critics Association Award, National Society of Film Critics Award, USA, New York Film Critics Circle Award)
1992 — Лучшая мужска второстепенная роль — Майкл Лернер (Los Angeles Film Critics Association Award).
Интересные факты о фильме:
Братья Коэны утверждали, что идея сценария о сценаристе в творческом кризисе пришла им в голову, когда они страдали от творческого кризиса во время работы над сценарием "Перекрёстка Миллера". Кроме этого, считается, что фильм частично основан на истории, происшедшей со сценаристом Клиффордом Одетсом. Также, первый голливудским контрактом Вильяма Фолкнера был сценарий к борцовскому фильму с Уоллесом Бири.
Часто высказываемое мнение, что Отель Эрл в фильме — аллегория ада, имеет несколько подтверждений: - Когда Чет первый раз появляется, он выходит из люка в полу, и подъём у него занимает очень много времени, как будто он взбирается из подземного мира. - В лифте слово "шесть" (six) было произнесено три раза.
Это первый фильм, который выиграл три главных награды (Золотую пальмовую ветвь, Лучший режиссёр и Лучший актёр) Каннского кинофестиваля.
Это первый фильм Коэнов, снятый не Барри Зонненфельдом (оператором выступил Роджер Дикинс, и фильм стал его безусловной удачей). Сам Зонненфельд появился в камео: он сталкавается с Бартоном Финком в ресторане.
Роли Джона Туртурро, Джона Гудмана, Джона (Йона) Полито и Стива Бушеми — постоянных актёров Коэнов — изначально писались именно под этих актёров.
Концовка с птицей, ныряющей в море, получилась случайно. Коэны рассказывали, что птица неожиданно попала в кадр, и так им понравилась, что они решили оставить.
Карл Мундт (загадочный убийца) — это имя бывшего главы комитета, ответственного за голливудский blacklist во времена Маккартизма. Этот комитет уничтожал карьеры сценаристов, актёров и кинодеятелей, замеченных в социалистических пристрастиях, как, например, Бартон Финк.
В картине один миллион отсылок к другим фильмам, ранним фильмам Коэнов и к самой себе. Например, последняя фраза сценария Финка — "Мы ещё услышим новости про этого парня, и это будет не открытка" — это также и последняя фраза пьесы Финка, которую ставят в начале фильма.Версия для печати
Первое, что я узнал об этом фильме — что это комедия.
Мне было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет, я был простым пост-советским подростком, который обожал Голливуд, и уже тогда знал, что существует "кино не для всех". По первому каналу тогда показывали передачу... ай, не помню, как она называлась, помню только, что это был такое прикрытие для большого числа международных командировок Константина Эрнста, ездившего с фестиваля на фестиваль, и делавшего вид, что он взрослый мальчик. И вот я, сидя в потёртом кресле в большой комнате своей пост-советской квартиры перед стареньким телевизором "Электрон", смотрел на фестивальное великолепие Канн-91, и слушал чей-то закадровый комментарий (кажется, это был тот же Эрнст) о том, что "в этом году фестивальное жюри больше тяготеет к комедиям". Или как-то так. Может быть, он сказал "симпатизирует комедиям", или, там, "находится в комедийном духе", я дословно не помню. Помню, что говорилось это так, словно мимоходом, мол, сижу я за завтраком у старика Канта, а он мне и говорит: "где", говорит, "мои серебрянные ложки, Костюшка? Стырил, а, Костюнчик? Ай-ай-ай, а ещё будущий генеральный директор ОРТ!" Ну, вернее, то же самое, только про фестивальное жюри.
В общем, так я узнал, что "Бартон Финк" — это комедия. Потом я этот фильм посмотрел. Потом, так случилось, я слегка повзрослел, набрался опыта, насмотрелся разного кино, и посмотрел фильм ещё раз. И вот, недавно, будучи уже практически старым пердуном, я пересмотрел фильм ещё раз (про пердуна — это я, конечно, преувеличил, но чего не скажешь в шутейном разговоре?). И знаете, что я имею вам доложить? Что не смотря на сатирические элементы и фирменные юмористические фишки "от Коэнов", "Бартон Финк" — это что угодно, только не комедия, блять.
Один из самых мрачных, депрессивных и злобных фильмов, какие мне доводилось видеть, "Бартон Финк" невероятно балансирует на грани соцреализма и антиутопии, превращая Голливуд сороковых годов (и конкретно отель Эрл) в самый настоящий ад. Место, из которого нет выхода, и не потому, что тебя там кто-то держит, а потому, что ты сам не видишь для себя другой возможности, кроме как продолжать ходить по кругу, мучая себя ненавистным сизифовым трудом.
История, рассказанная в фильме, в общем-то, достаточно проста. Молодой, подающий большие надежды драматург по имени Бартон Финк получает признание после успеха его пьесы на Бродвее, и отправляется искать счастья в Голливуд. Там его пригревает студия, специализирующаяся на простых картинах "для народа", и заказывает ему сценарий "Борцовского фильма". Здесь есть такой элемент, хорошо понятный типа "своим", голливудским сценаристам, членами гильдии которых являются и Коэны: студия хочет "фильм в духе Бартона Финка", и вместе с тем не хочет никаких выебонов — просто борцовский фильм, один в один, как и все остальные. Сбитый с толку этими вводными, Бартон Финк сидит у себя в номере отеля, и пытается словить неподатливую музу. Тем временем, в отеле начинают происходить загадочные убийства...
В общем-то, кроме того, что я написал, в фильме мало что есть — на уровне истории, событий, разумеется. Но вот атмосфера... но вот настроение... Коэнам удалось идеально передать ощущение упадка и запустения, постепенного разрушения и тлена через экранную картинку. В конце концов ты с неизбежностью делаешь вывод о том, что место, в котором оказался Бартон Финк — это ад, его собственный, персональный ад, включающий комнату отеля, "где есть всё необходимое", нескончаемые муки творчества и самоедства, и, в конце концов, кровь и огонь.
В своё время мне в голову даже пришла идея римейка "Бартона Финка", действие которого разворачивалось бы в Германии в тридцатые годы. Он бы начинался с того, что подающий надежды молодый парень, пробующий себя на писательском поприще, влезает в какую-то драку с участием то ли радикалов, то ли полицейских, и случайно убивает одного из них. Его спешно отсылают в столицу, чтобы он начал там (подальше от неприятностей) карьеру сценариста, и ему поручают написать сценарий "Олимпии" (ну или чего-нибудь в том же духе). Он долго и мучительно ходит вокруг идеи этого сценария кругами, наблюдая вокруг расцвет фашистской диктатуры, пока не начинает понимать, что в той драке убили на самом деле его самого. Впрочем, в фильме не было бы однозначного ответа на вопрос, жив ли он или уже умер.
Не знаю, конечно, получился бы это хороший римейк, или нет. Ведь сравнивать пришлось бы с оригиналом, а он чертовски силён. И вот за эту странную силу, вероятно, фильм и стал единственной картиной в истории каннского фестиваля, получившим три главных награды. Впрочем, на родине Коэнам эта картина особенных дивидендов не принесла, и умопомрачительные роли Туртурро, Гудмана и Джуди Дэйвис не стали какими-то прорывами в их карьерах. Видимо, из персонального ада не так уж просто вырваться без потерь.
P.S. Блин. Перечитал только что свою рецензию, и подумал, что на самом деле я последний раз смотрел этот фильм года три или четыре назад. Пересмотреть перед написанием рецензии не получилось, но я решил, что я всё равно его видел много раз, и рецензия и так удастся. Рецензия удалась. Думаю теперь: "пересмотреть, что ли?" Как Брежнев из анекдота, ей богу.
В общем-то, кроме того, что я написал, в фильме мало что есть — на уровне истории, событий, разумеется. Но вот атмосфера... но вот настроение... Коэнам удалось идеально передать ощущение упадка и запустения, постепенного разрушения и тлена через экранную картинку. В конце концов ты с неизбежностью делаешь вывод о том, что место, в котором оказался Бартон Финк — это ад, его собственный, персональный ад, включающий комнату отеля, "где есть всё необходимое", нескончаемые муки творчества и самоедства, и, в конце концов, кровь и огонь.
