Образ героя в голливудском кино с годами сильно изменился. Для того, чтобы это понять, не нужно быть историком кино. Изменения, случившиеся с самой идеей героизма, видны невооруженным глазом. Мне, неискушенному зрителю, всегда казалось, что начиная с восьмидесятых образ киногероя миновал в своем развитии три основные стадии:
(i) Восьмидесятые – настоящий мужик; (ii) Девяностые – сложный мужчина; (iii) Двухтысячные – трепетное нечто.
Образ героини в своем коротком исследовании я намеренно обойду молчанием. Во-первых, дело неблагодарное и все равно окажешься не прав. Во-вторых, нужно глубокое знание материала. В-третьих… в общем, пусть этим занимается кто-нибудь более искушенный. Ниже – небольшое описание всех трех типажей.
Восьмидесятые
Семидесятые и восьмидесятые для западного кино стали временем титанов, подарив миру плеяду абсолютных героев боевика – брутальных и ярких. Сильно упрощая, можно сказать о том, что символом восьмидесятых для западного кино стал настоящий мужик. То ли экономический кризис семидесятых тому виной, то ли страх перед "красной угрозой", но образ настоящего мужчины, человека, решающего проблемы собственными руками и мозгами, так надежно поселился в голливудском кино восьмидесятых, что оказывает воздействие на развитие кино до сих пор.
Такой образ требовал соответствующих актеров, и они появились. В большинстве своем они впервые заявили о себе в семидесятые, причем многие, что интересно – как хорошие драматические актеры. Символом поколения, каменной глыбой массового кино и настоящим героем боевика стал, разумеется, Арнольд Шварценеггер, который играл героев столь убедительно, что практически создал собственный архетип. Сильвестр Сталлоне, Дольф Лундгрен, Стивен Сигал, Чак Норрис, Мел Гибсон и Брюс Уиллис, не говоря уже про звезд поменьше вроде Ван Дамма, от своего предводителя не отставали.
Всех этих людей объединяли два характерных признака. Во-первых, они обладали собственной мощной харизмой, которая в доказательствах не нуждалась – достаточно было появления актера на экране, чтобы понять, что шутить с таким человеком нельзя. Во-вторых (и это гораздо важнее), они что-то умели и в реальной жизни. Каждому, кто интересовался биографиями этих людей, становилось очевидно, что они не столько играли героев, сколько были ими. Истории этих людей были столь же зубодробительны, как и их роли, и покоряли с первого взгляда.
Харизма этого поколения киногероев была столь очевидной, что им требовались титанические усилия, чтобы хотя бы немного смягчить суровость собственных образов – чего стоят только попытки Шварцнеггера играть в комедиях.
Время героев, как и любое время, прошло довольно быстро. В Штатах снова началось нечто похожее на экомическую активность, Союз благополучно помер, а на смену восьмидесятым пришли девяностые.
Девяностые
В девяностые воевать стало не с кем, или почти не с кем, и популярность героев восьмидесятых пошла на убыль. Справедливости ради нельзя не отметить, что и сами герои сильно поспособствовали утере собственной популярности – исчез с экранов в отчаянной попытке самоуничтожения Микки Рурк, погрязли в низкопробном треше Сталлоне и Сигал, снявшись в последнем великом фильме, ушел в политику "железный Арни". Те, кто умел ломать зубы кулаком и не нуждался в доказательствах собственной мужественности, оказались не у дел. В моду надолго вошел сложный мужчина.
Сложный мужчина тоже мог бы ломать зубы, но он все чаще предпочитает этого не делать. Его мотивация – не прямолинейное "творить добро и наказать зло", а разобраться – возможно, это зло и не зло вовсе. Сложный мужчина частенько выступает на стороне зла – по крайней мере, на стороне того, что для героев восьмидесятых было бы злом безусловным и подлежащим немедленному уничтожению.
Образ сложного мужчины был бы неполон без совершенно необходимой ему сложной женщины. Героям восьмидесятых женщина была нужна исключительно для финального поцелуя на фоне догорающих развалин – для героя девяностых отношения со сложной женщиной есть ключевой фактор мотивации. Сложная женщина девяностых – больше не фигуристая блондинка, умеющая только визжать и целоваться. У нее есть прошлое, сила духа и совершенно непонятная сложному мужчине цель, которая к концу фильма обычно бывает раскрыта (залез-таки на чужую территорию, не удержался).
Как мы и говорили выше, сложный мужчина может сыграть и героя боевика. На если на героях восьмидесятых такая роль смотрелась как влитая – то героям девяностых приходиться несколько напрягаться, чтобы ей соответствовать, и это чувствуется. Хороший пример – Антонио Бандерас в "Тринадцатом воине".
На героев былых времен из этого поколения тянут, пожалуй, только Джейсон Стетхем и Вин Дизель. Однако то, что в восьмидесятых выглядело естественно, в девяностых скорее смахивает на комедию, и если Стетхема с Дизелем собственная фактура все-таки спасла, то пошедший по их стопам Рок смахивает не более чем на огламуренную копию Шварценеггера и за пределы превдоисторического треша выбраться уже не может. Все эти исключения скорее подтверждали общее правило – мышцы окончательно вышли из моды.
Время, тем не менее, шло. Девяностые для экономики США были годами процветания, и это в полном соответствии с заветами старика Маркса отразилось, среди прочего, и на кино. Так наступили двухтысячные.
Двухтысячные
Помимо экономического роста для Голливуда двухтысячные ознаменовались еще и массовым появлением в кино компьютерных технологий. Оба фактора привели к печальному результату – главным героем двухтысячных стало трепетное нечто. Атмосфера процветания двухтысячных привела к отсутствию в массовом сознании американцев необходимости тяжело впахивать и культивировать такие личные качества, как сила духа и умение держать удар. На это немедленно отреагировал Голливуд. Если герои восьмидесятых всего добивались сами и на экране, и в жизни, а герои девяностых хотя бы теоретически это могли – герои двухтысячных сами не способны ни на что. Героями их делают либо сверхъестественные силы (Роберт Паттинсон в "Сумерках", Дэниел Радклифф сами знаете где), либо новые технологии (Шайа ЛаБеф в "Трансформерах), либо старые сказки (Элайджа Вуд и прочие мохноногие). Эти герои даже внешне субтильны и слабосильны, но вместе с тем трепетны, глубоко эмоциональны и способны чувствовать. Кстати, в этих условиях на передний план немедленно выходят сильные энергичные женщины – вспомнить хотя бы Гермиону.
В такой атмосфере наблюдается тотальный дефицит людей, способных демонстрировать хоть какое-то подобие харизмы. Это приводит к смехотворным результатам – героями боевика становятся люди, которых раньше к таким фильмам не подпустили бы и на пушечный выстрел. Достаточно того, что в последние годы основным кандидатом на роли людей с характером стал, вы не поверите – Леонардо ДиКаприо, белокурый мальчик из девяностых. Дошло и до покушения на святое – худосочный пианист Эдриан Броуди играет в "Хищниках" некое похудевшее альтер-эго Шварцнеггера. Силу духа эти герои изображают бородкой, зверским выражением утонченного лица, криком, длинными монологами об одиночестве и дрожанием синей жилки на виске (чем особенно злоупотребляет ДиКаприо). Получается плохо. Очень плохо. Бесконечно плохо.
Тотальный дефицит тестостерона на экранах привел к тому, что главным трендом конца двухтысячных стало возвращение старых героев. Первым отличился Сталлоне, сняв два отличных продолжения "Рэмбо" и "Рокки". Правда, зомби-треш под названием "Неудержимые" и девизом "соберем всех старых героев и дадим всем просраться" ему удался не очень – может, слишком уж коммерческий был проект, без души? Микки Рурк потряс весь цивилизованный мир "Рестлером", заметно постаревший Уиллис выпустил пятисотого "Орешка", торчат среди моря молодых одинокими утесами загнанный в угол Мел Гибсон и борющийся с раком Майкл Дуглас, но под напором субтильной молодежи и они уходят в прошлое. И в самом деле – кому нужны мускулы, когда есть сверхспособности?
Будущее
Теоретически экономический спад конца двухтысячных должен вернуть в массовое сознание образ героя былых времен. В период, когда нет денег, субтильные мальчики со своими высосанными из пальца проблемами обычно вызывают только раздражение. Думаю, трендом средующих десяти лет снова станет-таки настоящий мужик.
Кто мог бы? Есть, в принципе, и среди нынешней молодежи пара лучей света. Я лично поставил бы на Чарли Ханнема (байкер из "Сынов анархии") и, разумеется, на зубодробительную харизму и талант Тома Харди.
Одним словом, поживем – увидим. На больших экранах.
Такой образ требовал соответствующих актеров, и они появились. В большинстве своем они впервые заявили о себе в семидесятые, причем многие, что интересно – как хорошие драматические актеры. Символом поколения, каменной глыбой массового кино и настоящим героем боевика стал, разумеется, 
Образ сложного мужчины был бы неполон без совершенно необходимой ему сложной женщины. Героям восьмидесятых женщина была нужна исключительно для финального поцелуя на фоне догорающих развалин – для героя девяностых отношения со сложной женщиной есть ключевой фактор мотивации. Сложная женщина девяностых – больше не фигуристая блондинка, умеющая только визжать и целоваться. У нее есть прошлое, сила духа и совершенно непонятная сложному мужчине цель, которая к концу фильма обычно бывает раскрыта (залез-таки на чужую территорию, не удержался). 
Помимо экономического роста для Голливуда двухтысячные ознаменовались еще и массовым появлением в кино компьютерных технологий. Оба фактора привели к печальному результату – главным героем двухтысячных стало трепетное нечто. 
Тотальный дефицит тестостерона на экранах привел к тому, что главным трендом конца двухтысячных стало возвращение старых героев. Первым отличился Сталлоне, сняв два отличных продолжения "Рэмбо" и "Рокки". Правда, зомби-треш под названием "Неудержимые" и девизом "соберем всех старых героев и дадим всем просраться" ему удался не очень – может, слишком уж коммерческий был проект, без души? Микки Рурк потряс весь цивилизованный мир "Рестлером", заметно постаревший Уиллис выпустил пятисотого "Орешка", торчат среди моря молодых одинокими утесами загнанный в угол Мел Гибсон и борющийся с раком Майкл Дуглас, но под напором субтильной молодежи и они уходят в прошлое. И в самом деле – кому нужны мускулы, когда есть сверхспособности?
