В советские времена наш синематограф любил производить экранизации иностранных романов. Это было вызвано тем, что иностранные экранизации романов редко попадали на наш экран. А редко попадали потому, что жирные, гламурные капиталисты-продюсеры имели привычку ретушировать социальные проблемы, поднятые писателями-реалистами. Так, наверное, казалось госкинопрокату. Или, может, наши кинодеятели считали, что лучше всех умеют экранизировать фильмы, и по этой причине госкинопрокат перекрывал краник западной продукции… Да хуй, короче, знает, что там они считали, но экранизации появлялись регулярно. И некоторые действительно были неплохими, а некоторые даже прекрасными.
Режиссер Олег Фесенко, родившийся в Запорожье, сделал такой финт ушами, какой не приснился бы и советскому поточному кинопроизводству, ориентированному на экранизации западных романов. Взял гоголевского "Вия" и отправил его в Америку наших дней. Хому Брута превратил в журналиста Айвена, а церковь из православной в католическую. Короче, вместо того, чтобы взять какой-нибудь западный роман и приспособить его к российским реалиями, он взял русский рассказ и "приспособил" его к реалиям американским. Вернее, к тем американским реалиям, которые изображались советскими кинематографистами в 70-80 г.г. Даже актеров Фесенко понабрал прибалтийских — в лучших традициях советского кино, снимавшего прибалтов в фильмах про запад или про фашистов.
Это единственное, чем фильм способен удивить.
Потому что всё остальное черпается в других традициях, с которыми, кстати, уже успели повозиться в "психологическом триллере" "Лифт". Имя этим традициям — трэш. И, я уверен, традиции эти в нашем кино будут только крепнуть. Фесенко понапихал в фильм всё, что только видел в американских хоррорах, — как оригинальных, так и ремейковых: черную волосню в ваннах, скрыпы и покряхтыванья, жителей ебанутой деревушки, в которой ничего не происходит, кроме того, что все жители ёбнулись, мрачную музычку а-ля Анджело Бадаламенти, деспотичных шерифов, книжки по черной магии и оккультизму, с помощью которых фантастическим образом главный герой приходит к Христу (вот, кстати, еще один характерный момент для современного российского кино, взявшего плотный курс на хеппи-енд: лепить всё в одну кучу, и мистику, и магию, и христианство, главное, чтоб герою в конце фильма стало заебись). Впрочем, толку от этого винегрета немного. Фильм абсолютно не пугает (даже из-за угла никто не может толком выскочить, а о саспенсе я вообще молчу), фильм чрезвычайно вял, фильм вызывает чувство неловкости за режиссера, который потратил кучу времени и сил, снимая исключительную лабуду. В общем, хочется перефразировать слова лаборанта из картины "Пыль": "А фильм этот смотреть не нада. НЕ-НА-ДА".
Поразмыслив над абсурдностью подмены исторической среды обитания хомов брутов, панночек и прочей нечисти американской землей, я пришел к скандальному выводу. То, что мы видим на экране — это заговор украинских (Фесенко), прибалтийских (актеры и оператор) и американских (Фесенко учился в мастерской Вима Вендерса, который успел поработать и в Голливуде) кинематографистов с целью унизить российское кино и вывезти заграницу русское золото. Снимали фильм на русские бабки, пойдут смотреть фильм только русские зрители (потому что никому другому это в голову не взбредет), а втюхивают им с экрана мракобесную хрень про католицизм, в который обращается простой американский журналист. Делайте выводы, господа. И особенно обратите внимание на коварного и хитроумного зачинщика всей этой смуты — Олега Фесенко. Ни на Украине фильм снимать не стал, ни в России. Помните анекдот про хохла и вагон яблок? А если не помните, то вспомните отборочный матч Россия-Украина 1999 года. Как говорится, ни себе, ни людям.
Всё это шутки. Хорошо известно, что действительность бывает фантастичнее любых фантазий. То же самое и здесь: "Ведьма" изначально была ориентирована на американскую аудиторию, о чем сообщалось в прессе. Шаг, восхищающий своим полубезумным нахальством. Ведь даже Хидео Наката и Такаши Шимицу, которым столь безуспешно пытается подражать Олег Фесенко, снимали первые фильмы для своей, японской, аудитории, и лишь потом, будучи приглашенными в Голливуд, стали потешать американскую публику. Но нет, создатели "первого российского фильма ужасов" по собственной инициативе решили познакомить иностранную публику с творчеством Гоголя. Только чувствую, что знакомство с Гоголем получится как знакомство с "Битлз", которых Рабинович по телефону напел. Но еще больше я уверен, что это знакомство вообще не состоится, ведь такой хрени категории Б, как "Ведьма", и в Америке снимают дожопы... Но справедливости ради всё же замечу, что не во этой хрени снимаются такие красивые артистки как Евгения Крюкова.
Недавно мы с товарищами с экранки.ру чуть не подрались из-за фильма "Остров", затрагивающего тему веры. Вот еще один фильм, затрагивающий эту тему, хоть и с другой стороны, а заодно являющийся перефразом известной повести Гоголя "Вий". И вопреки ожиданиям эта вещь понравилась мне не в пример больше благочестивых кривляний Мамонова. Тем удивительнее, ведь чего можно ждать от русского фильма, заново трактующего литературную классику и переносящего ее в Америку, панночку делающего ведьмой местечкового Кастлвилля и вовсю заимствующего цитаты из японских фильмов ужасов? Правильно, ничего, а меж тем экспортный продукт (заранее планировалось, что фильм будут показывать в США) оказался очень даже неплох и по-своему страшен. Он скомбинировал цитаты из многочисленных источников, крепко посадил их на нитку оригинальной (для зарубежных фильмов ужасов -особенно) истории, добавил немного неожиданного трэша и на минимуме денег добился результата. Ну, и в любом случае, "Ведьма" смотрится лучше "Проклятья 2" или многочисленных историй про призраков Красной реки, радиоактивных мутантов или ужасы покинутого дома в Амитивилле за счет драматичного сюжета, затрагивающего человеческое перерождение.
Вопрос, поднимаемый в "Ведьме", очень важен — откуда взяться вере в человеке, о Боге никогда не задумывавшемся? Главный герой — светский мудачог-журналист, самый последний из всех грешников, легкомысленный и испорченный. В его жизни не было ни любви, ни взлетов, ни падений, а лишь бесполезные статейки и разнузданный секс. По канонам американского кино он едет в маленький город, чтобы сделать репортаж, но машина его глохнет под дождем, чтобы гопник от литературы попал в заброшенный каменный дом. Несмотря на то, что встреча с Ведьмой отдает японщиной, режиссер не стал слепо идти на поводу у чужих образцов, придав сцене оттенок ужасного. Несмотря на дурковатость главного героя, валяющегося в ванной и пристающего к впервые встреченной девице (что вполне объясняется его обыкновенным времяпрепровождением), дальнейшие события заставляют волосы на спине шевелиться. Насколько я скучала на "Проклятьи 2", настолько же я напряглась здесь. И виной тому было и то, что я слегка струхнула, и... да, любопытство. "Ведьме" удалось заставить меня соучаствовать, по-детски увлечься, что бывает довольно редко.
Так откуда же берется вера? Из любви? Из отчаяния? Из поиска смысла? Для всех это происходит по-разному, но есть метод и для непробиваемых, вроде распущенного журналиста. Страх. "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные", — вот что говорил Иисус, а потому именно Айвану приходится подвергнуться испытанию, которое не выдержал даже священник (появляющийся в сцене, которая заставляет вспомнить настрой падре из "Живой мертвечины"). Страх, собственное бессилие заставляют обратиться к тому, кто может, к тому, кто сильнее, — и таким образом Айван приходит к Богу, спасающему и его, и город. Именно этот шут гороховый, смехотворно выглядящий в одежде священника, самозванец и скоморох, должен совершить свой подвиг, оставшись наедине с ведьмой. И рождение веры здесь не фокус, а жизненно важная необходимость.
"Ведьму" можно рассматривать и как прекрасную иллюстрацию противостояния мужского и женского в момент дисбаланса. Айван — это низменное мужское, эгоизм, распущенность, глупость, самоуверенность, легкомысленность. Мэрил — женское в темной ипостаси, означающей хитрость, коварство, власть, ярость. И естественно, что до тех пор, пока Айван держится за свое никчемное нутро, ему никогда не победить ведьму, играющую на всех его струнах, потому что он — ведомый, зависимый. Это таинственным образом проявляется в сцене, когда ведьма начинает растапливать круги. Крюкова, на мой взгляд, сыграла очень выразительно. Даже ее грудь, насмешливо и остро устремленная на Айвана, сигнализирует ему о том, что у мужчины нет ни малейшего шанса. Ее оружие не только ее магия, но и ее тело, ее волосы, волной ниспадающие на плечи, ее властность.
В фильме, правда, присутствует и трэшевая составляющая. Но вот ведь удивительно — весь этот реквизит, все эти обрывки разных фильмов, сложенные в одно, эти театральные образы, сообщество маленького городка, злой шериф не вызывают смеха или недоверия. Это какое-то зазеркалье, страна-склад, город, провалившийся во времени, населенный проклятыми жителями-актерами, которых уже сотни лет никто не спасает. И Айван в этом смысле — жертва, которой дается шанс стать победителем. Он невинен, ибо даже не ведает, куда его посылают, словно на заклание, но, возможно, этот недостаток знания и позволяет ему, не углубляясь в дебри власти Сатаны, чистосердечно испугавшись, обратиться к Богу. Им играют, им управляет фатум, и такая потеря себя, отшелушивание — очень важный подготовительный этап для привыкшего ощущать собственную значимость журналиста. Серьезной актерской игры тут, конечно, не дождешься, но мое воображение лихо дорисовало нужное. И скромные, но очень меткие спецэффекты здесь как нельзя к месту.
Фильм можно было бы оценить довольно высоко, если бы не вторичность и непоследовательность. Самое обидное, что авторы слили концовку, лишив меня заслуженного катарсиса. Я весь фильм сидела и ждала, когда же в нем пробудится Вера, почему и откуда она возникнет, но ответа мне так и не дали, быстренько скомкав заключительную сцену битвы ведьмы и Айвана. Словно в фугах Баха, где душа рвется к небу, но всегда натыкается на установленную автором планку, так и не вызывая слезы облегчения. В общем, эксперимент режиссера удался, но не стоит идти на поводу у западного кинематографа, стремительно вырождающегося и штампующего однообразные поделки.
Феликс Зилич:
техасские шерифы, эстонское джалло и простая совковая ностальгия
Павел Руминов может спать спокойно и не доставать из под кровати свой ржавый “ремингтон”. Гонку за статусом “режиссер первого российского фильма ужасов” он проиграл только по очкам. По сути же корона отца “наших” ужасов остается за ним, так как назвать “Ведьму” российским хоррором язык никак не поворачивается. В картине Олега Фесенко нет ничего российского. То бишь дембельского, бандитского, гламурного, пидорского, интеллигентского и псевдоправославного. Одним словом, ни капли той ядовитой мерзости, к которой нас приучили за последние двадцать лет. “Ведьма” — это нормальное жанровое кино, к которому мы еще до сих пор не привыкли. Пусть немного наивное и дилетантское, но зато нормальное. В конце концов, это всего лишь второй жанровой и при этом смотрибельный отечественный фильм за последний год после всеми оплеванного “Лифта”.
Фесенко и компания поступили чрезвычайно правильно, когда перенесли действие гоголевского “Вия” в Америку. Страшно даже представить какая хренота могла бы получиться из этого проекта, если бы его события разворачивались в современной России. “Журналист столичного глянцевого журнала едет в Мухосрань, находит там Бога и побеждает Зло”. Бррр! Мурашки по коже от такого сюжета. К счастью для нас, создатели картины не пошли на подобный сценарный ход, иронично превратив Мухосрань в Кастлеванию. Большое им за это человеческое спасибо!
Итак, американский журналист Айвен получает от своего редактора новое задание — поехать в провинциальный Кастлвиль и расследовать обстоятельства происходящих там страшных смертей. По дороге в Кастлвиль Айвен, естественно, сбивается с пути, попадает под ливень и находит дл себя приют в доме одинокой и чокнутой старухи. Несмотря на свою профессию специалиста по скользким материалам, Айвен не только ни хрена на рубит в черной магии, но даже не видел до сих пор фильм “Звонок”. Поэтому когда в ведьминское полнолуние возле его ванной появляется женщина с длинными черными волосами, то он открыто предлагает ей поебаться. Последствия этого предложения ему и приходится искупать последующие полтора часа.
Что бесит нас в современном российском кино больше всего? Про дембелизм и прочие диагнозы мы уже вроде бы сказали… Что еще? Актеры! Да, именно актеры. Актеры, которые настолько замылили взгляд, что из-за них уже нельзя объективно судить о новый фильмах. В принципе, это касается в небольшой степени и фильма “Ведьма”, хотя Валерия Николаева и Евгению Крюкову можно относить к категории “замыленных” только с определенной натяжкой. Крюкова снимается в кино редко и из-за этого очень хорошо держит собственный имидж на приличном уровне. По этой причине именно она — главный качественный плюс фильма “Ведьма”. Плюс в той же мере как и то, что Николаев — его главный минус. Адекватно Николаев начинает вести себя только ближе к концу фильма, а по началу порядком раздражает, постоянно переигрывая как актер костюмной порнухи. Почему переигрывает? Потому что ему приходится играть американского журналиста. “Эй, Джек, налей мне еще виски… Эй, крошка, ты не хочешь сесть ко мне на колени?”
Несмотря на свой голливудский опыт и работу у Оливера Стоуна и Филиппа Нойса, Николаев свою роль откровенно не тянет. Зато свои роли тянут все остальные актеры. Тянут по той причине, что уже давно привыкли к этому. В конце концов, идея пригласить на все роли второго плана эстонских актеров, а потом еще и дублировать их голоса, была самым большим креативом со стороны Фесенко. Автор этих строк вырос на таких фильмах как “Мираж”, “Тайны мадам Вонг” и “Заклятье долины змей”, поэтому еще один подобный фильм вызывает у него не только положительные реакцию, но и смутную детскую ностальгию.
Фильм отечественного производства "Ведьма" прежде всего хорош тем, что восстанавливает забытую совецкую традицию — снимать фильмы про запад в Прибалтике, с привлечением прибалтийской фактуры и прибалтийских артистов. Забытые имена, постаревшие мордашки — Лембит Ульфсак, Арнис Лицитис вновь на расейских телеэкранах! Будто и не было веков расейской акупации, будто не было освободительной нацыской армии. Снова мы засылаем денги нашим гордым западным соседям, а они в ответ изображают из себя амеркианскую глубинку. Очень хорошо, надо сказать, изображают. Видимо равнение на Америцу — это не пустой звук, а реальная этно-биологическая доминанта крошечных прибалтийских народов.
В принципе восстановление традиций — это хорошо, потому что память и наука. Вот только не ясно зачем надо было ехать в маленькую, но заражонную вирусом ревизионизма Эстонию чтобы снять "первый" расейский фильм ужасов (странно почему "первый" — бутто не было эпохи Кокшонова-Панкратова-Чорного). Если это была заявка на попадание на западные телеэкраны, то попытка не удачная, потому что у них фильмов категории Б и своих хватает, а таинственную расейскую душу они отлюбили ещё во времена перестройки. Если же это попытка удивить отечественного зрителя, но его патриотическую натуру перенос "Вия" на амеркианскую почву только раздосадует и озлобит. После окончания сеанса какой-то простой русский мужик очень точно выразил мнение своего народа: "Режиссёра на мыло", — воскликнул он. Молчание было ему поддержкой. Никто не пошол ему бить морду "за принцыпы", потому что в путенской расее есть только один принцып — родину любить. Режиссёр её явно не любит. Выходит единственное, кажется, ради чего сняли фильм — это чтобы потом с ажитацией прокатить её по Эстонии и напомнить эстонцам, что кроме совецкой акупации у них когда-то было кино. А теперь — одна натура. Возможно, фильм сделан по заказу Мосфильма чтобы показать Эстонии, какая из неё может получиться расейская Прага? Типо рекламный ролег и всё такое?
Пол фильма я как наивный нганасанский мальчег всё ждал появления Вия и его свиты, ну типо чтобы страшно было. И только через сорок минут понял, что если бы планировался Вий, то фильм бы так и назывался. А раз название продукту — "Ведьма", то и наслаждаться нам придётся одной Евгенией Крюковой в одноимённой роли, на других ясенх не хватило спецэхветков. Где это видано, чтобы в фильме категории Б тратились на полигоны и рендеринг. Подняли Крюкову на тросах, нарисовали её чорные глаза — уже спасибо надо сказать, ведь люди постарались, денги потратили, молодцы.
Кстати, Крюкова, наверно единственное что есть в фильме хорошего. Уж больно она положенная в гроб хороша и пригожа в синем мерцании софитов. Нет, на самом деле, если бы вместо фильма сделали серию хвотографий мертвенно-бледной Крюковой, или Крюковой в развевающихся платьях подвешенной на тросах под потолком церкви — толку и красоты было бы больше. Я бы даже купил такой хвотоальбом и рассматривал бы его по вечерам, когда все спят. Меня бы пёрло.
А с другой стороны хорошо, что снимают подобные фильмы. Я вот после прогляда остро захотел взять свалявшийся томег Гоголя, раскрыть его и прочесть "Вия", поискать косяки, подумать, где сценаристы перемудрили, а где недомудрили. Желание кнчн быстро прошло, подавил силой воли, однако и не читавши ясно — парадигмы в расее резко сменились. Если раньше нормой была сказочная мрачность, которая полагает что герою в конце не грешно и умереть в морализаторских целях, то теперь — один сплошной хеппиенд с непременной финальной схваткой плохиша и кибальчиша, после которой кибальчишу полагается приз в виде полногрудой самочки. Такое впечатление, что проклятые боргесовские три или сколько их там сюжеты спаялись в современном кеномотографе в один. И вот мы как лохи должны этот сюжет смотреть и обманывать себя, что мол, ничего и не такое терпели. Эстония вон тоже терпела-терпела совецкую власть, а потом её сбросила. И что? Бросилась в объятья освободителя-Гитлера. Синдром терпилы подчас хуже тотального истребления, потому что заставляет народы бесконечно выбирать из двух золу ту которая подальше. Почему бы сценаристу не поднапрячься и не избавить зрителя от "радости" узнавания сюжетных ходов? Или что, перевелись сценаристы на земле рускей?
Гоголь жил в те времена, когда быть верующим было комильфо. Поэтому вполне нормально, что в конце фильма создателями рождается интересное религиозное ноу-хау — оказывается вера рождается от страха и отчаянья. Что ещё рождается от страха и отчаянья? Предательство, подлость, низость. Миленькое соседство, и вместе с тем подтверждение наблюдениям, произведённым в "Зависимости" — вера самая страшная из зависимостей, пострашней Монтажного Джанка, потому что ничего хорошего не может родиться из страха. Это типо когда человека ставят на самом краю и предлагают — умри или поверь, тут уж хочеш-не хочеш, а схватиш крест и станеш махать им из стороны в сторону — простой такой жест отчаянья. Бокк в этом свете видится таким мохнатым пауком, поджидающим в самых тёмных уголках жизни своих жертв. Вот только притягиваемая им лапа помощи — что она обещает на самом деле? Фильм ответа не даёт. А жал.
Наблюдениями за фильмом с вами поделился на двое Нгоо. Результатом было восемь.
