Суровый немногословный фильм о суровых немногословных людях. Его можно было бы сравнить с фильмами Тарковского, Иоселиани (они, я читал в одном из интервью, как-то соревновались, кто сделает меньше склеек в фильме) и, соответственно, фон Триера. Можно было бы, если бы во рту росли грибы соотечественник Триера режиссер Николас Виндинг Рёфн столь же охотно пользовался длинными планами. Однако длинным планам он предпочел частую смену ракурсов (то есть, склейки), притом что внутри кадра какбэ особо ничего и не происходит. Вот стелется густой туман, из которого выступают черные громады влажных скал. Возле камня сидит седой мужик (викинг) и смотрит вдаль. Камера показывает его справа, потом – слева, потом – в en face. Это занимает где-то секунд двадцать. Потом оказывается, что рядом с мужиком, по другую сторону камня, сидит целая группа мужиков (викингов). Камера точно так же скрупулезно предлагает зрителю вглядеться в эти мрачные рожи… Потом викинги обмениваются парой слов, хватают с земли топоры, мечи и пленников и идут куда-то вдаль. Камера следует за ними, но… недолго (это же не длинный план!). Камера забегает то спереди, то сбоку, то снова возвращается назад, частенько дается крупный план одного из наиболее колоритных персонажей… А путешествие продолжается, корабль плывет...
Фильм разбит на эпизоды-главы, я бы даже сказал "авентюры", что, по замыслу режиссера, должно подчеркнуть его эпичность. У каждой главы впечатляющее название: "Ярость", "Молчаливый воин", "Ад" и т.д.
Самым колоритным персонажем фильма оказывается одноглазый пленник-боец, — это, как можно легко предположить, земное воплощение (аватара) древнескандинавского бога Одина. Расправившись с людьми, которые пленили его и использовали в качестве гладиатора, Один бродит по пустошам в сопровождении мальчика. Один (или Одноглазый, как прозвали его) – хранит молчание (он — silent warrior), поэтому мальчик выступает связующим звеном между ним и окружающей биосферой, хотя мальчику остается лишь догадываться, что на самом деле думает его старший товарищ. Они натыкаются на отряд викингов, принявших христианство, и Одноглазый из любопытства решает отправиться вместе с ними в Иерусалим. Тут викинги внезапно теряют свою мореплавательскую сноровку и вместо того, чтобы плыть на восток, плывут на запад, где попадают в густейший туман, а потом оказываются в Америке…
Фильм ни в коем случае нельзя назвать захватывающим, но он величав и многозначителен, чем покоряет. Кроме того, в нем присутствуют немногочисленные, жестокие и лаконичные боевые сцены. См. скриншот внизу: человек ломает человеку шею при помощи веревки и столба. Неплохое кино, чем-то напоминающее недавнего "Беовульфа и Гренделя". Потомкам древних скандинавов удается снимать впечатляющие фильмы о своих предках. Присутствует в их фильмах уважение, так сказать, к памяти героев.
Лол, чувак узнал, что такое неопаганство, проникся романтикой темных веков и научился пользоваться раздражающими фильтрами для фотошопа. И снял обо всем этом самодеятельный кенофильм со знаменитым артистом в главной роли.
Фотошопные фильтры у него прикольные, я тоже так умею, могу даже и просто руками: подкрутить насыщенность, увеличить резкость. Сильно обрезать левую часть спектра. Изображение становится в целом более темным и мрачным, что соответствует в принципе германскому неоязычеству, однако есть один серьезный недостаток: часто пропадает небо. Что мы и видим в рассматриваемом творении. А, да, иногда применяется инверсия цветов, иногда акцентуация на одном цвете в ущерб прочим, один раз картинку флипнули относительно горизонтальной оси, в общем, все эти попсовые гламурные фокусы для начинающих, дурачкам нравится. Раздражает несказанно. Если снимать не умеешь, то никакими фильтрами это не замаскировать, а если умеешь, то фильтрами только все испортишь. Сказать, умеет ли снимать оператор, затруднюсь, потому что большую часть времени в левой или правой половине кадра находится чье-нибудь задумчивое лицо, кадрики глубокомысленно выстроены как у сиблингов (наиболее точное слово в данном случае) Вачовски. Справедливости ради сказать, режиссер проявил тут самостоятельность, и задумчивое лицо появляется, бывает, и посередине кадра. На фоне, как правило, неба, которого, как сказано, или нет, или оно переотфотошоплено.
Кенофильм свинцово серьезен. Любое действие героев имеет сакральный смысл, и, чтобы зритель успел им проникнуться, длится не менее пятнадцати секунд — но не всегда больше двадцати. Это очень неудобно, потому что на моем компьютере одно движение колесика мышки перематывает фильм ровно на двадцать секунд, и часто, перемотнув фильм в одну сторону, приходилось перематывать его тут же в другую, потому что началось другое действие или там сменился ракурс, и вдруг я пропустил что-то действительно важное! Серьезность заключается, кроме того, в большом количестве аллюзий, синематографических и мифологических (травы качаются как у Тарковского; одноглазость главного героя как бы, подмигивая, намекает зрителю, что это инкарнация Одина; путешествие в иной мир осуществляется, как и положено, по воде; путешествие по иному миру как у Джармуша; главный герой совершает эволюцию от раба до бога, отдающего себя в жертву — то есть показана трансформация Одина в Христа и пр.) Зачем-то главный герой строит инукшук, лол, за весь фильм не произносит ни слова, говорит посредством мальчика, как безмолвные путники, может прозревать будущее.
Трактовок можно придумать огромное количество. Но это делать неинтересно, как неинтересно и смотреть, потому что снято из рук вон, конечно. С драйвом как у мертвой черепахи — при всем формальном сходстве с Тарковским видно, что человек просто ничего не понимает. Бездумный набор приемов. Но запоминается, этого у него не отнять.
Удивительное кино — сотканное из моих снов, мыслей и воспоминаний. Фильм, отражающий в моём восприятии идеальную национальную идею — за минусом того незначительного обстоятельства, что в фильме нет нации, идеей которой он мог бы стать: главгер — ниоткуда, персонажи делятся по религиозному, не национальному принципу, приплывают все в ебеня, и гибнут ни за что. Всё это — глубоко вторично, и посему именно такое кино я буду снимать, когда заработаю на собственному лунапарке с блекджеком и шлюхами миллиард, воспитаю детей, посажу лес, построю город, проиграю очередные президентские выборы, уйду на пенсию и решу заняться индустрией киноперевозок. Таким мог бы быть, скажем, идеальный "Мамай", сценарий которого постепенно вырисовывается в моей голове.
Надо понимать, всё же, что картина очень неоднородна. Фильм прекрасен, удивителен и зол, пока персонажи не раскрывают рта. Но он убог и уныл, как рыба-капля, когда герои начинают что-то говорить. Если бы я монтировал эту картину, я бы вырезал нахуй все диалоги (благо, на самом деле их немного) и оставил бы только долгие прогулки по шотландским лугам, и валяние персонажей в грязи под методичное псевдо-этническое бумцанье. К несчастью, большая часть зрителей всё равно вынуждена будет смотреть фильм целиком, поэтому и рецензию будем писать на него.
"Восхождение в Вальгаллу" — это полуторачасовая медитация над самыми простыми и базовыми вещами в этом мире (исключая баб и секс, почему-то, что наталкивает на определённые мысли об ориентации Виндинга Рефна). Это такой насыщенный примитивистский бульон, напоминающий смесь Босха и раннего Пикассо. Это смесь образов, звуков, неожиданно вспыхивающих кислотных красок, и резких движений, после которых во все стороны разлетается кровь и грязь.
В центре всего этого великолепия — мощный, как звук вувузелы, и одноглазый, как Кутузов, Мадс Миккельсен, знакомый нам, преимущественно, по роли главного плохого в "Казине рояль". Видимо, он так наговорился за свои предыдущие роли, что удивительно гармонично вписался в образ человека, не произносящего за весь фильм ни единого слова. При этом магнетизм Миккельсена оттягивает на себя всё внимание как в кадре, так и за его пределами, даже без слов и лишнего глаза.
Альтер-эго персонажа Миккельсена — ребёнок, маленький мальчик, который за него говорит. Этот факт делает отсутствие в фильме женщин (я не считаю три секунды на заднем плане наличием в фильме) ещё более удивительным: потому что дети архетипически связаны с женщинами, домашним очагом и прочей еблей. И никакие отмазы типа "мужского кино" здесь не проканают, потому что как раз мужское кино начиналось бы сиськами, и состояло бы из сисек. Вот в моём "Мамае" обязательно будут сиськи, обещаю. В "Восхождении в Вальгаллу" их почему-то нет. Не раскрыты.
Самое страшное, что может приключиться со зрителем во время просмотра фильма — он начнёт думать. Потому что думать на просмотре картины категорически противопоказано — это как пытаться переварить косточку от маслины. Маслину глотают с косточкой для того, чтобы проверить, как работает пищеварительный тракт, а не для того, чтоб ты её переварил — это невозможно сделать. Понятно, что человек не может сознательно решить, что он хочет чего-то в животе переварить. Он понимает, что не управляет на сознательном уровне своим пищеварением. К несчастью, человек часто думает, что способен управлять своим мышлением и внутренним миром — заблуждение, зачастую, очень опасное. Иногда просто фатальное.
