Смотреть киноэкскременты, успокаивающие разум, мне наскучило. Безопасное искусство суть не искусство, оно усыпляет, а не растревоживает. Необходимо ежедневно сталкиваться с парадоксами и опасностями, даже развлекаться тем, что вызывает испуг. Концепция эстетического терроризма недавно была проиллюстрирована мне японской панк-хардкор группой G.I.S.M. Их вокалист считал, что человек освобождается, когда напуган до усрачки — тогда он ни от чего не зависит (сам испуг Сакеви почему-то вычеркивал), поэтому G.I.S.M. создавали на своих концертах атмосферу ужаса и паранойи. Актом эстетического терроризма можно считать момент, когда Сакеви запер выход снаружи, а затем наступал на лезущих на стенку панков с газовой горелкой в руках. "Искусство небезопасно", — вот что демонстрировал Сакеви, даже больше: "Искусство — опасно". Так оно и есть. Неудивительно, что многие панки потом полностью отказывались от "искусства", предпочитая забыть все те кошмары, что нагнал на них G.I.S.M., и стать отцами семейств.
Но речь пойдет не о японском хардкоре, хотя связь несомненна — Сого Ишии, панк-режиссер, снявший видео для многих тяжелых японских групп, был приглашен легендой экспериментального индастриэла Einstürzende Neubauten, чтобы сделать для них фильм. Это именно фильм, а не какие-то там концертные съемки, недостойные даже собственного названия, хотя последняя часть "1/2 mensch" — это японские выступления группы.
"Обрушивающиеся новостройки" — предмет сурового культа многих и многих людей. В начале 80-х они прославились тем, что создавали ничем не сдерживаемую нойзовую, депрессивную или беспредельно анархическую музыку с перкуссией из подручных материалов (в основном, железные трубы, решетки, сверла, пружины и т.д.), в горящем ядре которой метался Бликса Баргельд, худосочный большеглазый заклинатель индустриальных демонов с впечатляющими голосовыми возможностями. Баргельд умел кричать, словно баньши или дикий зверь, вылезающий из человеческого тела, при этом не теряя обаяния, как это обычно происходит с экстремальными металлистами, надевающими на голову чулок и вопящими нечто нечленораздельное. Бликса совершенно очевидно был интеллектуалом, визионером, способным вдыхать жизнь в старые фабрики и заводы. Его добровольный выбор, а не явная психопатичность, — вот что впечатляло таких же людей (как, например, Ник Кейв, настолько околдованный Бликсой, что позвал его в Nick Cave and the Bad Seeds). Людей поглупее просто расплющивало, когда они видели музыкантов, извлекающих звуки из сурового строительного оборудования. Но этого мало — группа организовывала выступления, которые запоминались надолго. Скрежет пил, шум дрелей, грохот, визг, разрушения, краш инструментов и прочие атрибуты анархического бунта происходили под всполохи огня и крики Бликсы. Выступления принесли им немалую известность, группа быстро стала культовой. Во время их концертов рушились сцены. Здания, кажется, рушились тоже.
Сого Ишии снял для Einstürzende Neubauten монструозный шедевр. Он не поражает разгулом, а оставляет давящее, суровое впечатление. Ты чувствуешь себя чужим — и все же прикован к экрану. Крупные планы однотипных заводских отходов (разные рельсы, стружки, детали машин, изогнутые железные листы, вырванные стойки и так далее) сменяются кучей телевизоров, на которых возникает пламенный знак Einstürzende. За горой находятся музыканты. Бликса ходит взад-вперед, совершая вызов демонов, а остальные музыканты держат дрели, пилы, молотки, камни, трудноопределимые на глаз строительные инструменты, сдерживая и используя бушующий дух каждого из этих предметов. Все происходящее очень походит на ритуал, в котором духи брошенных заводов, жужжащих вещей овладевают ими, приходя с той стороны, — и с трудом захватываются музыкантами. Люди будто бы натужно пишут вырывающимися из рук инструментами, против воли грохочущих и визжащих пил управляя ими. И Бликса — не бросающийся сломя голову нигилист; он контролирует происходящее, на это уходит достаточно труда. Музыка рождается с напряжением, выползает из зажатой в тисках трубы. В состав, который мы видим в фильме, входил перкуссионист F. M. Einheit, участвовавший впоследствии в KFDM, мультиинструменталист Александр Хаке и другие известные личности, делающие со строительным реквизитом весьма любопытные вещи. Этот поединок беспредельщиков с разбуженными ими силами мы и наблюдаем.
Фильм очень интересно трактовать. Моя трактовка следующая: после нескольких песен они начинают платить за свершенное ими, попадая в cконструированное Ишии зазеркалье — с мутантами-японцами, связанными друг с другом, червями, старыми конструкциями. Поединок взглядов между аристократично-инфернальным Бликсой и обсыпанным белым японцем, изо рта которого торчит шланг, сменяется картиной театрального возникновение из-под земли таких же существ. Но музыканты Einstürzende Neubauten не испуганы, они готовы погрузиться настолько глубоко, насколько это необходимо. Поэтому после страшного блуждания и наблюдения они оказываются на концерте, где фанаты-японцы внимают гимну получеловека — существа, способного заклинать изломанные городские развалины. Вставки с микроорганизмами добавляют тревожности. Сого Ишии подкрепляет ощущение демонизма вещей, представляя их практически как действующих лиц, — железные трубки, рессорные пружины, сетка, пила, суровая дрель, скроенный из железа щит, отбойный молоток. Только потом — музыканты, в неформальной обстановке занимающиеся своими делами. Кто-то бреется, кто-то таскает дохлую кошку. Все — на фоне серых, покрытых коричневатой пылью заводских конструкций. Бликса спит, потом пробуждается — и начинает ходит туда-обратно, контролируя процесс зарождающейся из жерла металлургического ада музыки. И глядя на это, точно знаешь, что искусство — опасно.
Ишии не снимал концерт в обычном смысле этого слова — когда статичная камера или несколько из первого ряда показывают стоящих на сцене музыкантов. Какая скука! От Ишии ожидать этого невозможно — оператор фильма поработал на славу, ракурсами подчеркивая кинематографические фразы.
Удивительно другое. Люди меняются и иногда — очень внезапно. Иллюстрацией этого является Бликса. Из припанкованного индустриального шамана он превратился в денди, сменив и характер музыки. Впрочем, в этом фильме он поет о том, что смерть — это денди, так что смена внешнего вида вряд ли повлияла на его мировоззрение. Поворот же музыкальный и изменение внешнего вида было настолько крутым, что остается лишь разводить руками. Если сравнить "Tanz debil" с альбома "Коллапс" и, скажем, лирический дуэт Бликса с актрисой Мерет Бекер (бывшей женой Александра Хаке, снявшейся в том числе в "Гондоне-убийце" Тромы) с альбома "Ende Neu", разница получится впечатляющая. Хотя это некорректное сравнение, потому что Stella Maris — самая мягкая песня в истории Бликсы вообще. В любом случае, того Бликсы Баргельда, которого вы увидите в "Получеловеке", больше не существует.
