Награды: 2006 — Лучший сценарий (National Board of Review, США).
Интересные факты о фильме:
Эмма Томпсон снималась без грима.
Фильм, который Гарольд смотрит в кинотеатре — "Смысл жизни по Монти Пайтону" (1983).
В фильме масса отсылок на всякую всячину, связанную с The Beatles.
Фамилии всех персонажей — это фамилии известных ученых, художников, математиков, инженеров, философов и т.д. В частности, фамилия главного героя (Крик) совпадает с фамилией одного из ученых, открывших структуру ДНК, фамилия писательницы -Эйфель, фамилия анархистки-кондитерши — Паскаль и т.д.
Яблоко в зубах Гарольда Крика — отсылка к картине бельгийского художника-сюрреалиста Рене Магрита "Сын человеческий"Версия для печати
Однажды Чжуану Чжоу приснилось, что он — бабочка, весело порхающая бабочка. Он наслаждался от души и не сознавал, что он — Чжоу. Но вдруг проснулся, удивился, что он — Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжоу. "Чжуан-Цзы"
Поскольку фильм американский, никаких подобных недомолвок в жизни персонажей быть не может. Гарольд, персонаж романа, который пишет известная писательница (Эмма Томпсон без грима), моментально соображает, кто тут бабочка, а кто тут Чжоу; после чего с типичной для янки напористостью пытается прорваться к своей создательнице и изменить трагический финал.
А поскольку фильм до кучи еще и голливудский, Гарольд выживает. Добрая женщина с гусиным пером создала образ настолько приятного налогового инспектора, что в конце концов залилась слезами и оставила ему жизнь. Ну, разве что переломала ему руки, ноги и ребра.
Европейское кино более жесткое, а европейские писатели более жестокие. В текущем номере "Экранки" мы рассматривали схожий по идее фильм — "Официанта" Вармердама. Складывается впечатление, что в последнее время "художники всего мира" чувствуют особую ответственность перед своими персонажами, но европейцы умеют контролировать свои добрые чувства.
А вот критики и специалисты по литературе вообще лишены сантиментов. Дастин Хоффман играет филолога, к которому обращается за помощью Гарольд. "Знаешь что, — говорит ему в результате Хоффман. — Ты клевый парень, но должен умереть. Потому что это трагедия, а не комедия, как тебе поначалу показалось. Не порти роман, расслабься. Ты все равно когда-нибудь умрешь, так сделай это сейчас. Смирись, умри ярко!"
Ну, и я не буду церемонничать. Да, фильм милый, сентиментальный. Но не более того. Три балла.
Гарольд Крик — налоговый инспектор. Он одинок, его жизнь подчинена расчетам, она суха, однообразна и стерильна. Но однажды, чистя зубы, он слышит в голове женский голос, комментирующий его действия с помощью неплохого словарного запаса. Дальше больше — голос начинает появляться и описывать его мысли, его действия, его желания. Психиатр считает, что это шизофрения, но сам Гарольд Крик понимает, что он персонаж чьего-то романа. После зловещей фразы про скорую смерть "персонаж" решает найти своего автора, чтобы попросить не убивать его, а помогает ему в этом профессор литературы в исполнении гениального Дастина Хоффмана. Параллельно дается история самой писательницы, которая ходит по больницам, сидит под дождем, шагает по краю стола, представляя разнообразные смерти. Ее замучил творческий кризис, но постепенно она понимает, как красочно убить Гарольда Крика и закончить свою очередную трагедию после перерыва в 10 лет...
Определить жанр фильма сложно. Безусловно, это не комедия. В этом мы можем разобраться вместе с самим Гарольдом Криком, печально ставящим галочки в блокноте под заголовком "Трагедия". Популистские ходы скрашиваются замечательной работой Гилленхаал в роли пекаря в татуировках и Дастином Хоффманом, который любит литературу, но не людей. Меткая характеристика, которую герой Хоффмана дает жизни Гарольду Крику и его спокойное отношение к выдумкам налогового инспектора, тоже играют на руку фильму. Я ожидала опошленную и облегченную переделку сюжета про героя и автора, но режиссер копнул чуть глубже голливудского декора. Прописные истины смешались с авторскими штришками. То, что вызывает отторжение, — с вполне приличными ходами. Кинокачка. Увидев своего героя воочию, писатель не может относиться к нему как к идее, средству — и идет на попятную, давая серому человечку Гарольду немного счастья.
Обе концовки романа плохи — и та, где Гарольд бросается под машину, спасая ребенка, и та, где все заканчивается слащавым пассажем про ценность и предназначение любой вещи. Да, собственно, после фразы про ветер, приятно обдувающий циферблат, мне все стало с творчеством мисс Эйфель понятно. Но "Персонаж" рассказывает о том, что для стороннего зрителя может быть неочевидно — Эйфель целенаправленно доводит себя до ручки, чтобы начать писать, творение воспринимается как высшая ценность. Профессор литературы говорит Гарольду, что ему лучше умереть, но дать родиться шедевру, чем продолжать жить. Сам Гарольд решает последовать велению романа, совершить маленькое самопожертвование, придающее его существованию смысл. Но писательница отказывается от замысла, не в силах убить человека. Для нее, творца, жизнь Гарольда становится важнее собственного произведения, мы видим рождение человечности. Мой ступор в оценке фильма напрямую связан с оценкой этого факта — я не могу определиться, правильно это или нет, а поверхностность труда Эйфель лишь сильнее озадачивает. Что лучше — дать рождение шедевру ценой жизни налогового инспектора или написать так себе вещицу, оставив героя живым? Практически пассаж про слезинку ребенка. Писатель в "Персонаже" проходит через то, о чем мечтает, наверное, любой выдумщик — увидеть вживую созданных героев. Голем оказался из плоти и крови. Эйфель не удалось создать книгу, но она создала Гарольда Крика, который зажигает с продавщицей кексов, играет на гитаре и прекрасно себя чувствует. Что лучше — создать прекрасную книгу или вот такого обалдуя Крика? Не знаю, ребята. В случае Эйфель, думаю, она поступила правильно — все равно книга была бы так себе, несмотря на заверения профессора, а эту и так раскупят. Но вот в случае настоящего шедевра я бы так легко не ответила... Долой мораль! Ха-ха-ха, хорошая книга стоит десятка таких налоговых инспекторов!
Перемудрили. Вернее, недомудрили. Недодумали. Это что, фильм о том, что каким-то образом писательница воздействует на реального человека, потому что ее вымышленный персонаж полностью совпадает с реально живущим лицом и она, писательница, как бы "прибирает" к своим рукам его судьбу и отныне "думает его жизнь". Ну, типа, накладка такая вознкла Где-то Там? Мол, есть у каждого своя судьба, а тут судьба вымышленного писательницей человека полностью совпала с реальным и он, реальный, по каким-то неведомым нам законам метафизики, перешел под управление писательницы. Так что ли? Нет. Судя по фильму, нет.
Судя по фильму, все действующие лица — персонажи. Все, что они в фильме делают, они делают потому, что писательница это написала. А поскольку они с ней запросто контактируют, она живет в их мире, то и она персонаж своего же романа. То есть, она напечатала "я не знаю, как убить персонажа, издательство прислало помощницу и мы с нею пошли в больницу" и т.д., после чего все это произошло. Или, там, написала "персонаж узнал, что он персонаж и пришел ко мне и попросил его не убивать" и он пришел и попросил не убивать... В общем, все, что в фильме — это то, что у нее в романе и она сама персонаж своего романа и если напишет "я допишу это и умру" — умрет. Бред ведь получается. И к чему вся эта мелодрама с убить или не убить персонажа, его готовностью самопожертвования ради Литературы и прочей чухней? И как же повлияет на "великость" романа то, что персонаж не погибнет, если этот роман и есть мир? В мире не признают, что тот роман велик, если персонаж не погибнет, но ведь весь этот мир и написан в этом романе. Не было б этого романа, в котором написано, что есть вот такая писательница, которая 10 лет не писала, а тут вот пишет гениальный роман, но персонаж пришел к ней и просит не убивать его и т.д. — не было б и мира, в котором признают или не признают этот роман. Не было б этого романа, который пишет писательница Эйфель, не было б и самой писательницы Эйфель и мира как такового. Пустота. Так к чему вся эта мелодрама, а?
Ужасный фильм. Введение персонажа в реальность чревата занимательными парадоксами, которые можно смешно обыгрывать, да сценарист поленился обмозговать. Предпочел ничего логически не увязывать, а сварганить какую-то очередную чепуху ради проповеди всяких дурацких прописных истин, придав ей необычную "фантастическую", или даже, как он наверняка полагаtт, "постмодернисткую" форму. (Особенно убило про "Гарольд наконец-то зажил полноценной жизнью" — сходил в кино и купил гитару, чтоб бренчать на нею вечерами. Сразу вспомнились некогда рассмешившие меня строки из одной ведомственной газеты, где пишут о всяких ветеранах труда. Что-то вроде, "широк мир увлечений Степана Сидоровича — у него дома есть кассета его любимого певца Джо Дассена"). А нафига? Проповедовали бы свои дешевые ценности в жанре реализма и не выёживались, чтобы не попасть впросак, не завязнуть в парадоксах, которые, к тому же, не заметили. И не расстраивали всяких доебчивых критиков, вроде того, от имени которого я сейчас пишу, потому что то, что я пишу, сейчас описывает в своем романе некий писатель, который в данный момент пишет то, что я пишу и я потому и пишу, что он это пишет и то, что я написал, я написал потому, что он так написал, и это, что вот сейчас я пишу, это он пишет, что я пишу, и это, и вот это. А вы сейчас все это читаете, потому что он написал, что вы это читаете. А я написал "а вы сейчас все это читаете, потому что он написал, что вы это читаете", потому что он написал, что я написал: "А я написал "а вы сейчас все это читаете, потому что он написал, что вы это читаете", потому что он написал, что я
