"Револьвер" — одна из самых лажовых кинокартин в истории человечества, и это чертовски обидно, потому что потенциал у ленты был действительно неплохой. Три вещи сгубили этот фильм, но восходят они все к одному и тому же: уязвлённому самолюбию и подростковому самолюбованию Гая Риччи.
После оглушительного провала унесённых куда-то там (в пизду, наверное) перед Риччи встала задача неимоверной сложности: с одной стороны, сделать интересное драйвовое кино, "как он это умеет", с другой — всячески избежать сравнений с первыми двумя работами, после которым за ним стойко закрепилось реноме "поставщика бодрой криминальной шняги". Задача выполнимая — для режиссёра достаточно зрелого, чтобы понимать, что для создания шедевра надо просто начать говорить, не думая о том, какое впечатление ты хочешь произвести и чему пытаешься научить зрителя. Но запал Риччи был велик, ему хотелось ТВОРИТЬ, БЛЯТЬ. И он начал ваять.
Уже с первых минут картина заставляет задумчиво наклонить голову набок. В каждом кадре, каждом движении и каждой фразе сквозит НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПАФОС. Я думаю, если бы главный герой вдруг сел посрать, он бы высрал алмаз в сорок семь каратов, который говорил бы на семи языках и помогал устанавливать прямой контакт с богом. Не меньше. Идея о том, что в такой картине персонажи могут срать банальным дерьмом, кажется кощунственной. Итак, пафос и невероятная претенциозность — первое, что погубило фильм.
Поразительно то, что пафос этот проистекает ни из чего, и утекает в итоге в никуда: ни одной оригинальной идеи Гай Риччи в этом фильме не выдал. Зато просто забомбил зрителя давно устаревшими и многократно пережёваными истинами. Причём — внимание — истины эти зрителю сообщают многократно. Насколько я могу судить, ещё ни один режиссёр до Гая Риччи не считал своего зрителя настолько тупым, чтобы писать ему на экране одну и ту же фразу три раза, как будто с первого не доходит.
Я знаю ответ на этот аргумент: мол, одно дело — слышать, и совсем другое — ПОЗНАТЬ. Слово ПОЗНАТЬ обязательно писать большими буквами, как у Коэльо, потому что оно должно означать в этом контексте нечто большее, чем когнитивный процесс получения и обработки информации головным мозгом. Сравнение с Коэльо, кстати, напрашивается практически в каждом втором эпизоде — всё тем же пафосом, претенциозностью и жёваностью давно несвежих мыслей, вложенных в чьи-то там уста, и даже датированных каким-то годом. Вот они, кстати, эти истины, если кто не помнит:
"Величайший враг спрячется там, где вы меньше всего будете его искать."
"Единственный способ стать умней — играть с более умным противником."
"Первое правило бизнеса — защищайте свои инвестиции."
"Йаба-даба-ду!"
Если кто-то мне здесь скажет, что Гай Риччи хотя бы одной из этих фраз открыл ему глаза на сокровенное, я буду долго биться головой об стену. Пока не убью себя. Итак, полагание человека, смотрящего этот фильм, полным идиотом, другими словами — неуважение к зрителю — вторая вещь, сгубившая картину.
И, наконец, собственно история. Фильм повествует нам о чуваке, который вышел из тюрьмы, и решил отомстить, но два других чувака отговаривают его мстить. Это если вкратце. Маразматических нестыковок в фильме столько, что с какого-то момента ты начинаешь убеждать сам себя, что так задумано, это такой характерный режиссёрский приём Гая Риччи. Хотя по окончании картины понимаешь, что весь этот маразм — последнее, что осталось от полёта фантазии ранних картин режиссёра, это лучшее, что он может сейчас выдать. И от этого становится так грустно, что хочется плакать. Риччи похож на ребёнка, которому вдруг рассказали, откуда берутся дети, и который сделал умопомрачительный конспирологический триллер, где два мальчика и одна девочка, расследуя капустное дело, выяснили, что аист тут ни при чём, а всё дело в засовывании писюна в письку. И этот триллер он преподносит нам, как божественное откровение — и очевидно, очень обидится, если ему сказать, что все это и без него давно знают. Поразительна безграмотность Риччи: скажем, чтобы утверждать, что на перекрёстке разводок и шахмат можно словить какой-то улов, надо не иметь ни малейшего представления ни о разводках, ни о шахматах. Вот вам, навскидку, пара деталей: - Главного плохого зовут "Дороти", и он почти весь фильм бегает по небоскрёбу в трусах. По аналогии — если бы это было русское кино, его должны были бы звать "Наташа", и он бы бегал голышом по Красной площади. - Хитроумный трюк, с помощью которого персонажи проводят плохого — это проламывание стены и похищение сейфа с баблом. - Положительные герои — практически боги — оказываются его бывшими соседями по камере. Они убеждают главного героя, что для просветления он должен отдать им все свои деньги. Сандеи Аделаджи, блин. - Крутой мафиози, стоя с пистолетом напротив своего врага, скулит "Бойся меня", вместо того, чтобы пустить ему пулю в голову. Этот кадр, пожалуй, сегодня занимает почётное первое место в моём личном топе имени Станиславского-не-верю самых неправдоподобных выдумок. Следом за ним идут зубастики. Ну и так далее.
Вот вся эта... хуйня, назовём её таким словом, и стала третьим и последним гвоздём в крышку гроба картины.
При этом — ну я должен упомянуть — возможности у фильма действительно были. В его основе лежит идея о том, что самое страшное зло — это голос человеческих пороков, который звучит в каждом из нас. И что победить его можно, только выйдя из игры, и став над ситуацией. Даже если забыть тот факт, что один парень в холщовой рубашке две тысячи лет назад куда лучше всё сказал, чем Гай Риччи со своим стремлением подражать Коэльо, из картины можно было сделать что-то действительно пристойное. Для этого надо поубирать эти надписи с экрана, добавить самоиронии (ну вот куда без неё?), разобраться с центральным посылом, обуздать фантазию Гая Риччи и добавить больше связности в сюжет. Но это, как говорится, не судьба.
Два балла. Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит.
