"Ганнибал" совершенно непохож на "Молчание ягнят", но — великолепен.
Ридли Скотт избавляется от мистических тайн провинциальной Америки, перенеся действие в древнюю Флоренцию, где творил Микеланджело и забивал голы Габриэле Батистута, то есть, апеллирует к "высокому искусству". Старый город, классическое искусство, выбранное в качестве антуража, в конечном итоге окончательно мифологизирует Ганнибала Лектера, превращает его в поп-идола, интеллектуала высочайшей пробы, безупречного одетого джентльмена с исключительным вкусом. Кларисса Старлинг оказывается холодной богиней, которая держит свои чувства в узде. Их "дуэль" происходит на красивейших флорентийских фонах, и сразу после съемок фильма ушлые итальянцы начали водить туристические группы по "местам, где бывал Ганнибал Лектер".
Важно то, что режиссер отсекает двусмысленность, двойственность героев первого фильма. Он снимает прямолинейный, однозначный хоррор.
В фильме все очень красиво (Ридли Скотт — выдающийся мастер экранных красивостей, уникальный визионер). Но время от времени он показывает нам такие ужасы, от которых кровь, как говорится, стынет в жилах.
Тут я должен оговориться. Впервые я посмотрел этот фильм дома, на кухне, по черно-белому телевизору, будучи накуренным вхлам. Сцена с кровожадными свиньями-людоедами, которым один из героев "Ганнибала" хотел скормить Лектера, настолько меня напугала, что я полез под стол. А моя приятельница, которая нынче живет в Бразилии (мы ее звали еще до поездки в Бразилию – Лама, — и, видимо, это отразилось на ее судьбе), пыталась меня оттуда выковырять. И приговаривала: "Володенька, это же всего лишь кино!"
В 1979 фильмом "Чужой" Скотт облагородил жанр бэшного фантастического хоррора. Нечто подобное он провернул с "Ганнибалом": на бульонной основе трэшового криминального хоррора рождается шедевр барочного искусства (чем немного напоминает другой шедевр барочного "гастрономического" искусства — "Повар, вор, его жена и ее любовник").