68-й год — последний, кажется, в мировой истории, когда казалось, что-то можно изменить. И последний, когда действительно что-то изменилось; но изменение это сродни легкому повышению температуры после вакцинации; потом приходит иммунитет.
Беги, товарищ, за тобой старый мир.
Вакцина разогнала кровь больного. Проснулись музыка, кино, литература, даже телевидение. Зацвели разом все цветы. Это даже удивительно. Все были разными, все были хорошими, все были за свободу. У некоторых даже стоял хуй.
Запрещать запрещено.
Сытые из интереса присоединились к голодным. Жирные буржуа. Интеллектуальные игры леваков. Потом их перекупили. Бывший анархист Кон-Бендит теперь большая шишка в партии еврозеленых и будет ездить на специальном европарламентском поезде.
Вся власть воображению.
В Европе такое же отличие депутатов от быдла, как и у нас. Пшли вон, быдло. Когда ж вы подохнете-то все, суки.
Искусство умерло, не пожирайте его труп.
Евангелие 70. Пять новых евангелистов.
Безразличие
Карло Лидзани. 46 лет. Съемки на грани документалистики. Девушку насилуют и убивают прямо под окнами большого многоквартирного дома. Бомжи валяются на улицах. Другая девушка попала в аварию, вся в крови, никто не останавливается, чтоб отвезти ее в больницу. Приходится вмешаться полиции, профессиональным добрякам. Все держится на одном только монтаже. ЛучшеЯрче монтажа в жизни не видел. Ни любви, ни ярости: безразличие.
Выходные без революции гораздо более кровавы, чем месяц перманентной революции.
Агония
Гениально. Бернардо Бертолуччи, 28 лет. Воспринял, просто в силу возраста, революцию как надо. Вокруг умирающего собираются люди, проводят магические обряды, символически изображая агонию и смерть. Соло на двери! Безумие, безумие. Перфоманс, исполненный глубокого смысла, который не понимаешь, но чувствуешь. Весь фрагмент — изображение перфоманса. И концовка! Больше всего соответствует евангелическому названию. Ни любви, ни ярости: агония.
Звонит будильник. Первое унижение за день.
С бумажным цветком
Пьер Паоло Пазолини, 46 лет. Опять монтаж, буквальное наложение черно-белой фашистской Италии на изображение молодого парня, идущего по улице. Когда он говорит с богом, у него появляется бумажный цветок. Эстетское малопонятное зрелище. Похоже на Евангелие, непохоже на революцию. Любовь без ярости: с бумажным цветком.
Представь себе: война, а на неё никто не пошёл.
Любовь
Жан-Люк Годар, 38 лет. Этот дядя подготовил своими фильмами революцию, ему можно простить. Сплошные крупные планы. Сплошные разговоры. Разговоры, разговоры. Где действие! Подойди ко мне, подойди ко мне, подойди ко мне, я твоя. Гондурас в огне, Гондурас в огне, в магазинах нет ничего. Любовь с яростью: любовь.
Я тебя люблю! О, скажи мне это с булыжником в руке!
Поспорим, поспорим.
Марко Белоккьо, 30 лет. Тупая прямая агитка. Невнятный перфоманс. Студенты с меховыми бородами: один чувак не может удержаться от того, чтоб не смотреть в камеру и не хихикать. Хуже, чем чебуратор, хуже, чем кроненберговский перфоманс. Антикино. Ярость без любви: поспорим, поспорим.