Решил вот посмотреть еще один фильм знаменитого японского мэтра, самурая кино и благородного сегуна-осветителя Кодзи Вакамацу, потому что предыдущий фильм, велосипедное роуд-муви, мне очень понравился.
Ну что сказать? Это совсем другой фильм, вот что. Я, пожалуй, расскажу сюжет, потому что у Вакамацу главное не канва, а детали. Вот пример режиссера (по просмотренным двум фильмам уже понятно), чьи кенокартины легко пересказывать, но для получения эстетического впечатления пересказа недостаточно, надо смотреть.
В общем, некий стихийный садист весь фильм истязает женщину по имени Юка, бьет ее хлыстом и режет бритвою за то, что она похожа на любимую жену этого садиста, ушедшую от него, чтобы родить ребенка, которого зачала из пробирки. А зачать от мужа она не могла, потому что он сделал себе какую-то операцию, чтоб у него не было детей. По фильму вообще кажется, что он импотент. Вы все, женщины, одинаковые, вы как собаки, которые умеют считать только до трех, а по-настоящему серьезные вещи вам непонятны, говорит он Юке, избивая ее. И действительно, она ходит у него на поводке и выпрашивает еду, совсем как настоящая собака. Посредством многочисленных флешбэков выясняется, что страдает он вовсе не по жене, а по матери, которая повесилась вскоре после родов. Он каким-то образом сохранил память о том раю, которым была для него утроба матери, и справедливо рассматривает жизнь после родов как страдание, вполне в духе буддийской традиции (почему, кстати, и сделал операцию). Можно сказать, что он в некотором отношении задержался в развитии на уровне эмбриона.
Это вот единственная, по-моему, интересная мысль в фильме — оправдание крайнего child-free мировоззрения как заботу о нерожденном ребенке, который с несомненностью попадет в Юдоль скорби и печали. Несмотря на буддийский подтекст, в фильме цитируется Книга Иова. Европейская культура проявляется тут еще в том, что все истязания или флешбэки происходят под западную классическую музыку. Вообще фильм некоторыми кадрами и общим ощущением (от работы оператора, от звука, от монтажа) очень похож на европейское кино того же времени, какие-нибудь "Три тополя на Плющихе". Есть еще вставки а ля экспрессионистское кино двадцатых годов.
Понятно, что фильм банален, ну о какой оригинальности, в самом деле, можно говорить, если самая интересная и свежая мысль здесь, что жизнь — это страдание. Типический exploitation. Ну окей, ладно, в финале еще есть некое напряжение, когда упомянутый садист роняет ножичек и срочно бежит по одному делу в умывальник, и там понятно, что когда вернется, убьет женщину Юку, а женщина Юка в этот момент пытается дотянуться до ножичка и перерезать веревки, которыми связана. Вот тогда волнуешься, сможет она перерезать веревочки или нет. Да и то потому, что чужая культура все-таки, никогда не знаешь, принят у них хэппи-энд или нет. Если бы американский или европейский фильм, то понятно, что освободится, а тут не понятно.
Забавно, что в тех обоих фильмах Вакамацу, что я видел, довольно-таки не шутя поднимается тема смерти матери, и основным двигателем сюжета являются флешбэки. То, что происходит в настоящем времени, однообразно — и это объясняет, кстати, почему ему так удалось роуд-муви про велосипедиста (путешествие и должно быть однообразным, это средство, а не цель), и почему этот фильм смотреть без флешбэков было бы совсем скучно и малоинтересно.