В 2008 году правительство Китая вдруг запретило проводить съемки, несмотря на то, что кинокомпания уже вложила в декорации 3 милллиона баксов. Пришлось проводить съемки в Таиланде, воссоздавая там Шанхай 40-х годов.Версия для печати
Романтическая нуаристая драма в духе какой-нибудь "Касабланки", но – не стилизация, как "Хороший немец", а цветная шпиёнская мелодрама, в которой постоянно идет насыщенный цветом плотный карваевский дождь и ходят разнонациональные люди в шляпах и плащах, иногда постреливая из автоматов. Джон Кьюсак играл главную роль в фильме Микаэля Хафстрёма "1408" (причем то был хоррор), играет он главную роль и здесь. Он проявил большой энтузиазм насчет участия в проекте и в итоге сыграл американского шпиона, переброшенного зимой 1941 года из Берлина в Шанхай, единственный пока не оккупированный японцами китайский город. События развиваются во время "холодного противостояния" Америки и Японии, накануне Перл-Харбора, и никто не может предсказать, когда же, собственно, разразится буря.
Перед Кьюсаком стоит задача: расследовать обстоятельства гибели друга, также занимавшегося шпионажем. Он постепенно проникает в суть дела, знакомится с городом и горожанами, в частности, с очаровательной Анной, которую играет Гун Ли. А ее мужа, который мутит какие-то дела с японской разведкой, играет Чоу Юнь-Фат. Сейчас я еще назову Кена Ватанаби, главного японского разведчика, и Франку Потенте, которая играет нацистскую жену, — и станет ясно, что состав в фильме подобран мощный и весьма интернациональный.
Поначалу фильм интригует и продолжает интриговать где-то минуты до сороковой, пока не становится ясным "шанхайский расклад". И вот после этой самой сороковой минуты сюжет вдали начинает отчетливо маячить предсказуемая концовка… Из детектива фильм окончательно превращается в мелодраму.
Известный продюсер Майк Медавой, родившийся в Шанхае точнехонько в 1941 году, подготавливал проект много-много лет, а потом продал историю Вайнштайнам. Как и некоторые другие фильмы, спродюсированные Вайнштайнами, его ждала долгая мучительная судьба и, в итоге, полная безвестность. Но мы о нем помним.
В эпоху модерна, делающего вид, что он — неонуар, особенно ярко смотрятся совершенно классические жанровые картины, вроде "Шанхая". Это настоящий, стопроцентный нуар, истинная попытка вернуться к истокам. И если скептики всегда обвиняют подобные картины во вторичности, то можно напомнить им, что девяносто девять фильмов из ста глубоко вторичны, зато некоторые позволяют получить настоящее эстетическое удовольствие от просмотра.
Главный герой — американский шпион, работавший журналистом в Берлине, получает перевод в Шанхай, где недавно был убит его друг — тоже шпион — очевидно, при попытке узнать или передать какую-то важную информацию. Город представляет собой Вавилон середины прошлого века: он поделен на зоны, контролируемые разными странами, и бурлит от предчувствия войны и революции сразу. Здесь есть свой планктон, представленный, в основном, китайскими патриотами, и есть крупные рыбы, вроде лидера шанхайской триады или капитана японской полиции, которые держат руки на пульсе, и старательно вглядываются в неясные очертания мрачного будущего. Есть здесь, конечно, и свои "фам фаталь", причём сразу две штуки (ну если считать и эту, то три), что несколько сбавляет градус, зато закручивает интригу. Ну и, конечно, множество тайн, которые предстоит открыть главному герою...
В фильме прекрасный актёрский состав — где-то, может быть, переигрывающий из-за несоответствия актёрской мощи подобранной бригады довольно банальным жанровым образам. Смотрите сами: главного героя играет Кьюсак, его любовницу — Франка Потенте, главного японца — Кен Ватанабе, главного китайца — Чоу Юнь-Фат, а его жену — Гон Ли. На таком фоне потерялись даже Дэвид Морз и Джеффри Дин Морган...
Очень досточное зрелище для "своих", то есть фанатов и прочих эстетствующих бездельников. Отнюдь не "маст си", как и большая часть стилизаций, но гораздо лучше, чем можно было ожидать. Если, конечно, вы сразу свыкнитесь с мыслью, что конец известен заранее, потому что догадаться, кто убийца, можно на второй минуте, а чем всё кончится — и так очевидно.