Милла Йовович была первой в списке на роль Марии, но потом из-за проблем в расписании выбыла из проекта и роль уплыла к Джульетт Льюис.Версия для печати
Сложно по скупым строчкам кенокадров сказать об чём мечтал в своём детстве режиссёр Ян Кунен. Мне как-то приятней думать, что о трансвеститах. Потому что один из самых ярких трансобразов был создан именно им в кенофильме "Доберман" (привет, Соня!). Едва ли без любви и без мечты выкуёшь такую пряную красотищу.
Другой медалью мечтаний Кунена наверно была голая Джульетт Льюис и за это тоже хочется кинуть ему скупые слова благодарности, не смотря на то, что не верится в подленность кенокадра, думается о фейке, монтаже, о CGI, наконец. Или, оказывается, есть ещё такая штука — плотно облегающая одежда, на которой нарисована голая плоть. Обманутому зрителю глядучи на это кажется, что актриса обнажонная, а она на самом деле одетая. Интересный кстати пародокс — если какую-нть Браяс-Даллас-Ховард раздеть, а потом надеть на неё одежду, на которой в точности нарисована Браяс-Даллас-Ховард, то по определению она будет себя чувствовать превосходно, так как не обнажонка, но при этом ведь всё будет не совсем в-понарошку — одёжа вполне себе станет репрезентировать сочное тело Браяс-Даллас-Ховард, выступая не столько симуляцией тела, сколько самим телом. Ведь, проводя аналогии, глупо было бы утверждать, что кожа не репрезентирует человека, по сути, она и есть "человек" как мы его знаем и ненавидим. И в случае с Браяс-Даллас-Ховард мы имеем дело с точной визуальной копией кожи и как следствие с обнажонной Браяс-Даллас-Ховард, при том что она-то не обнажена! Странная ситуация какая-то. Дурацкая. Вполне себе в духе Филипа Кадика и его бегущего по лезвию (наверно всё таки романа, а не фильма) — стоит ли воспринимать наготу робата как наготу и стоит ли стыдиться своей ногаты перед робатом. Ну и, наконец — трахаться с робатом — не свинство ли это? Не паскудное ли свинство — использовать суперорганизованную материю для удовлетворения своих низменных органических потреб — всё равно, что микроскопом гвозди забивать.
Ну и, возвращаясь к теме рецы, третьей стороной медали с изображением детской души Яна Кунена наверно были вестерны. Думается, всё у него было расписано в дневнике — сначала боевик в стиле Тарантино-Родригеса-Эвери-Егора Кончаловского с обилием немотивированной жестокости и завораживающей операторской работой, а затем самый лучший вестерн на земле, укладывающий на лопатки и Джармуша и Леоне и Уве Болла.
Вестерн "Блуберри" как многослойная кровавая Мэри даже самому немотивированному зрителю показывает, как Кунен двигался к премьерному пресспоказу. Сначала он подумал — вот у Джармуша было офигенное начало и зыбинская музычка, надо сделать такое же — сказано-сделано, герой приезжает в заброшенный городок, встречает проститутку, ночует у неё. В разгар мероприятия врывается брутальный тип, следует перестрелка, наш герой вроде бы убегает, раненный, но его подбирают индейцы и по-своему спасают. Кто скажет, что это не миттельшпиль "Мертвеца", пусть выпишет себе очки от скуки. Затем он подумал — охрененно, чтобы индейцы были все такие духовные — грибы, яху, путешествия по мирам, Кастанеда, мировой змей, все дела. И охрененно чтобы в фильме свою обычную роль играл Майкл Медсен. И ещё охрененно, чтобы всё было тягучим, медлительным, надсадным и многозначительным как у Сержа Леоне. И наконец, подумал он, охрененно будет если в конце будут спецэффекты как в "Газонокосильщике" и поединки в виртуальном мире. Для этого и пригодились индейцы, грибы, яху и все дела, потому что компов в 19 веке в глухой американской провинции ещё не было. Ну и конечно нужна была загадка, которая бы держала зрителя в напряжении весь фильм. Такой загадкой стала гибель проститутки в начале фильма. Однако проститутко было такое задроченное и скучное, а сцено её гибели такое надуманное и незагадочное, что магнит вышел не с тем зарядом. Вместо того держать в напряжении, он расслаблял и даже, положа руку на серце, раздражал. И не он один. Сложно глядеть фильм, снятый под немым девизом "Ничего своего!".
Однако, как режиссёр, Ян Кунен явил себя человеком страдающим, ищущим и задающимся вопросами. Вместо того, чтобы подобно мужу Мадонны долбить снарядами раз за разом в одну и ту же ямку, выдавая всё более и более невнятный продукт, Кунен отошёл от яркой формулы, выработанной в "Добермане" и решился на рискованный эксперимент. За это и за голую Джульетт Льюис ему спасибо. За всё остальное — нет. Эксперимент провалился. Надо думать потому, что вестерн ещё не дорос до эмтивишной постпостмодернистской нарезки, которая была так органична для плутовского боевика, что не сошла с конвейера до сих пор ("Козырные тузы" тому подтверждение). Вестерн предполагает игру не на территории интертекста (хотя почему нет — Джармуш же сыграл ещё как — нипадецки!), а на территории потных суровых мущин. Вот с ними в "Блуберри" напряжонка. Майкл Мэдсен суров и потен, Венсан Кассель полусуров и полупотен. И всё — из такого закваса даже Леоне/Марикконе не вытянули бы рекламного ролика. А тут — полнометражный кенофильм с концовкой в стиле "Газонокосильщика", выполненный на ZX Spectrum! Конечно этот насквозь вторичный фильм не мог удаться. Он ведь тоже не дурак!
Как-то в последнее время стало за правило любить комиксы и лелея в них дух Америцы находить и для себя чего-то хорошее. Соответственно и перенесённые на кеноэкран комиксы также стало модно любить. "Оправданная жестокость", "Город грехов", "Реннесанс" доказали, что комиксы могут и должны существовать на периферии киноиндустрии, где-то между тридэ и анимэ. Но вот ведь проблема. Если исходить из аксиомы, что комиксы — это аналог европейского рыцарского романа, русских былин и якутского эпоса "Олонхэ", кодирующий представление о чести, достоинстве и всём-всём-всём, то в контекст американской культуры они вписываются как влитые. У Америцы не было своего народного эпоса, и комиксы по праву заняли это пустующее место, позволив нам, безвольным наблюдателям оголтелого американского империализма, понять и простить мятущуюся в магическом треугольнике Джелалабад-Багдад-Басра американскую душу.
Но, европейские комиксы по определению имеют совсем иной культурный статус, потому как существуют в иной культурной ситуации. Как бы не бодрилась старушка-Европа и не хорохорилась, всё хорошее у ней уже позади и уповать она должна на Сами Насери, Кубилая Тюркильмаса и прочих темнокожих варягов, а не на воспоминания о лихом прошлом. Комикс в Европе не может быть аналогом эпосу, потому что время эпоса по эту сторону Атлантики давно закончилось. Европейский комикс — типо кроссворда как понимал его Гёссе в "Игре в бисер" — пустое времяпрепровождение, бессмысленное томление ума. "Блуберри" был снят по хранцузским комиксам 60-х годов и то есть уже в своём основании не имел достаточного основания. Похождения Астерикса и Обеликса (снятые всё также по хранцузским комиксам 60-х годов) хотя бы веселы, забавны и шовинистичны, а вот "Блуберри" невнятен, скучен и вторичен.
Наверно в девстве, мечтая о трансвеститах и голой Джульетт Льюис (после "Блуберри" разочаровавшейся в кено и ставшей эстрадной певицей в стиле панк), Кунен листал комиксы о Майке Блуберри и мечтал об том, как вырастет и снимет по ним фильм. Так уж повелось, что, вырастая, человек понимает, что детские мечты — это детские мечты и в мире взрослых они не имеют никакого смысла, от них благополучно избавляются. Кунен видимо не стал избавляться. А зря. Гай, выпустивший своих "Лок сток тво смокинг ганз" на год позже "Добермана" уже прожжонный кеноподельщик и муж Мадонны. А Ян?